Элисон Уэйр - Королева секретов. Роман об Анне Клевской

— Мне бы хотелось что-то сделать для вас, но недавно в разговоре с королем я завела речь кое о чем, и его величество предупредил меня, чтобы я не вмешивалась в политику. Я бы попросила о помощи, в которой так нуждается мой брат, но не осмеливаюсь, чтобы вновь не рассердить короля.

Печальные глаза Харста исполнились тревоги.

— Но разрыва не произошло?

— Нет-нет. Я прощена. Его величество добр и вежлив, и прекрасный компаньон. Мы с ним снова друзья.

— Рад слышать это, и герцог тоже обрадуется.

— Наберитесь терпения, — посоветовала Анна. — Король не будет злиться вечно, я это знаю по своему опыту.

Все говорили о грядущей коронации, турнирах и развлечениях, которыми она будет отмечена. Но уже наступил апрель, а окончательной ясности не было, и Анна беспокоилась.

— Никаких приготовлений не делается, — сказала она доктору Харсту, вызвав его в свои личные покои. — До Пятидесятницы осталось всего шесть недель. Подготовка к коронации уже должна была начаться.

— Меня это тоже тревожит, — признался Харст. — Думаю, мне следует известить герцога. Сомневаюсь, что король прислушается к каким-либо жалобам с моей стороны.

— У меня есть идея получше, — заявила Анна. — Скажите лорду Кромвелю и графу Саутгемптону, что вы слышали разговоры о моей коронации, и спросите их, каковы намерения короля.

Харст посмотрел на нее с сомнением:

— Это может быть недальновидно, мадам. Король раздражится, а Клеве сейчас так нужна его дружба. Я только что получил известия от доктора Олислегера. Император потребовал, чтобы герцог Вильгельм уступил ему Гелдерн.

Рука Анны подлетела ко рту.

— Нет! Как он смеет? Это все равно что объявить войну. Я должна молить короля о помощи! — Она встала и уже собралась бежать, но Харст схватил ее за руку.

— Нет, мадам! Ваш брат хочет избежать войны. Между императором и королем Франции существует напряжение, оба делают пробные шаги в поисках дружбы Англии. Из тех сведений, что мне удалось собрать в разговорах с советниками, следует, что король склоняется к императору. Он, вероятно, не захочет провоцировать его, принимая сторону Клеве в этом конфликте.

Анна слушала посла во все возраставшем смятении.

— Значит, этот союз напрасен.

— Вовсе нет, мадам! — Харст говорил решительно. — Король получил жену, которой может гордиться. Он не отказывает Клеве в поддержке. И не ищет дружбы императора. Нам нужно полагаться на верность короля союзу и не сердить его.

«Как в спальне, так и в зале Совета», — подумала Анна. Генрих никогда не заявит прямо о своих намерениях и не откроет своих мыслей.

— Я буду молиться, чтобы дело обернулось в пользу Клеве. По большому счету моя коронация не имеет особого значения.

Анна вошла в свои личные покои и услышала, как ее дамы обсуждают закрытие последних крупных монастырей. Кентербери, Крайстчерч, Уолтем и Рочестер, где она останавливалась: все уступили воле короля и сдались его посланникам.

— Не думала, что доживу до этого дня, — печально проговорила Маргарет Дуглас и сердито воткнула иглу в пяльцы с вышивкой. — Вначале король намеревался закрыть только мелкие обители.

— Вот и хорошо, — вмешалась в разговор леди Саффолк. — Все они рассадники папизма.

Большинство дам согласно кивнули. Маргарет, верная католичка, казалось, хотела возразить, но промолчала. Критика короля приравнивалась к измене, а Маргарет по собственному опыту знала, каково это — быть приговоренной к смерти и томиться в Тауэре.

Только вчера Генрих пришел ужинать к Анне, и на большом пальце у него сверкал огромный рубин, прежде украшавший гробницу Святого Томаса Бекета в Кентербери.

— Бекет предал своего короля, — сказал он ей. — В прошлом году я велел вынуть его кости и выбросить их в навозную кучу. Именно такое погребение он и заслужил.

Анна внутренне содрогнулась. С каким ожесточением это было сказано!

Хотя Генрих держался старой веры и соблюдал ее обряды, он фактически стал папой в своем королевстве. Анну беспокоило, что изъятые церковные ценности король помещал в свои сундуки и продавал монастырские земли верным ему дворянам. Это был умный ход: повязать лордов узами благодарности, сделать обязанными себе и таким образом заручиться их верностью Короне. Едва ли лорды стали бы протестовать против реформ, приносящих им такую личную выгоду.

Доктор Харст разделял ее тревоги. Когда в следующий раз они остались одни во время прогулки по саду, он открыл Анне свои мысли.

— Простите меня, мадам, я не хочу плохо говорить о короле, но узнал, что теперь в Англии больным и бедным людям некуда податься, потому что они перестали получать помощь от монастырей.

— Не говоря уже о монахах и монахинях, которых выставили на улицу, — пробормотала Анна. — Король говорит, им всем дали пенсию, но она невелика и не может компенсировать утрату тем, у кого было истинное призвание к монашеской жизни. Но кто посмеет подать голос в их защиту?

— Двух аббатов, которые отказались сдавать свои обители, повесили. Это, вероятно, заставило умолкнуть несогласных.

— Король как будто поощряет лютеранство, — задумчиво произнесла Анна, садясь на каменную скамью. — Протестанты аплодируют роспуску монастырей. Меня беспокоит, что люди здесь, и католики, и реформисты, видят во мне поборницу преобразований, а некоторые даже считают, будто я держусь лютеранских взглядов.

— Я знаю, мадам, — сказал Харст, присаживаясь рядом с ней. — Мне пришлось поправить одного клерка, который утверждал, будто вы отказывались ехать в Англию, пока здесь оставался хотя бы один монастырь.

— Могу в это поверить, — с горечью произнесла Анна. — Я уверена, они обвиняют меня в закрытии этих последних обителей.

— Ваша милость, вы должны разубедить их, усердно соблюдая обряды Церкви.

— Я это делаю, доктор Харст, делаю! Я ни за что не стану протестанткой в Англии. Наказание за ересь ужасно. — Анну передернуло, когда она представила себе, каково это — взойти на костер. — И тем не менее реформаторы процветают. Даже лорд Кромвель в их числе.

— Они не еретики. Их желание — реформировать Церковь изнутри. А что до лорда Кромвеля, при дворе ходят разговоры… — Харст понизил голос. — Его положение шатко. Вы знакомы с Гардинером, епископом Винчестерским? Он стойкий католик и ненавидит всех реформаторов, в особенности Кромвеля, который изгнал его из Совета. Но теперь Гардинер вернулся и в фаворе у короля. Это верный знак, что влияние Кромвеля уже не так велико, как раньше.

— Это Кромвель устроил мой брак. — Анна в страхе посмотрела на Харста. — Гардинер, я слышала, очень близок с герцогом Норфолком. Говарды не принимают меня. Они могут убедить короля, чтобы тот развелся со мной, и для этого будут веские основания… — Она зажала рот рукой, осознав, что сказала.