Олег Велесов - Лебедь Белая

Ну да бес с этим Борщаткой. Деда Малюта тоже на войну решил ехать. Его отговаривали, дескать, стар ты, ноги едва передвигаешь, борода седая по земле волочится, а он в ответ: зато руки боевой топор поднимают. Лучше, говорит, в сече лютой против врага выйти и погибнуть, чем дома на печи под себя ходить. Шутит деда Малюта, не ходит он под себя, я, вон, молодая, а в салки за ним едва поспеваю, жаль будет, если он уйдёт и не вернётся. Но такова доля мужская – землю свою беречь и защищать. А наша доля женская – ждать и надеется, и богатырей новых воспитывать в любви и добродетели. Поэтому я как вырасту да как замуж выйду, так первым делом сына рожу. Будет он богатырь, каких свет не видывал. А ещё знахарем будет и немножечко волхвом. Я уже и имя ему придумала – Вольга. Соберёт он земли славянские в кулак, будет править ими твёрдо, и ни один враг не ступит на нашу землю. А если ступит, так без ступней останется.

Я как-то это бабушке единым духом выпалила. Она сначала засмеялась, потом закручинилась, а потом и вовсе ругать меня начала. А деда Малюта сказал, чтоб я бабку не слушала, а слушала своё сердце, от него правды больше выйдет. И вот теперь живу я и слушаю: кто же мужем моим станет? Если кто с Озёрного края, Борщатка, например, бес этот конопатый, так лучше навсегда в девках остаться, а если Тихомил с Зачатьевского конца, то я ещё подумаю. А вообще, матушка моя ради батюшки на костёр погребальный идти собиралась, и пошла бы. Вот это любовь! А я за того же Тихомила в огонь готова броситься ли? То-то же. А когда готова буду – тут и посмотрим, как наречённого моего родители назвали.

Ну да не это сейчас главное. Только мы из леса вышли да на взгорье к дому ступили, как дорогу нам загородил волхв. Выбрался он из кустов лещины как тень навья: высокий, бородатый, на плечах шкура волчья, в руке посох дубовый. Видывала я раньше волхвов – суровые старцы с ярыми глазами из-под кустистых бровей, – но те волхвы против этого суще подростки. Я пискнула от страха и за бабку юркнула.

– Не бойся меня, дитятко, – проговорил волхв, и голос его мне опасным не показался. Наоборот, добрый такой голос, ласковый. Зря я, наверное, испугалась.

– Так ты нас не обидишь? – спросила я, выглядывая из-за бабки.

– Что ты, разве могу я вас обидеть?

Я поджала губки: и то верно, хотел бы обидеть, уже обидел бы. Я заулыбалась и подобралась в предчувствии праздника. Волхвы умеют басни хорошо сказывать и песни петь. Может и этот споёт? Ужас как люблю песни! У нас в доме как только запевают, так я сразу подхватываю. Правда, от моего пения у всех уши закладывает, а ромей выть сильнее начинает, ибо, со слов деды Малюты, мне в младенчестве медведь на ухо наступил. Вот же досада! Найти бы сейчас того медведя и лапы ему переломать, чтоб не ходил где непопадя.

В отличие от меня бабушка волхву совсем не обрадовалась. Она поставила корзину на тропиночку, уткнула руки в боки и сказала неприветливо:

– Что, Боян, снова присматриваешься? Снова ищешь, кого в сети свои затянуть?

– Здрава будь, ведунья. Дажьбог тебе в лицо.

– Со мною-то Дажьбог, а с тобой не иначе сам Чернобог знается!

После этих слов я поняла, что песен мне сегодня не слушать.

– Что ж ты встречаешь меня так неприветливо?

– По гостю и угощенье. Одну едва не погубил, на другую заришься? Не дам!

– Сие не в твоей воле.

– Ещё как в моей. Или думаешь, ты один с богами разговариваешь?

– Ты Макоше служишь, ведунья, а я подле Волоха стою. Не сравниться тебе с моею силою.

– Грозишь, никак, Боян?

– Упаси меня Дажьбог от такого. Не чужие мы с тобой люди, и внучки твои такоже и мне родные.

Интересно, о чём это они? Бабка моя раскудахталась лютой клушею: перья распушила, клюв раззявила, того и гляди на волхва кинется; а тот стоит себе вольно и на всю лютость ему не иначе, как ёжику на зимнюю стужу. Хотя зима в этом году, обещают, та ещё будет.

Бабушка всплеснула руками и всхлипнула.

– Умеешь ты людям головы затуманивать… Ох… Прошу, отстань от нас. Уж и так на край света ушли, а ты снова здесь.

– Так по-иному и быть не может. Тебе ли не знать пророчество древнее? По нему всем нам друг дружки держаться следует. И помогать. А Лебедь уже выросла, и птенцы её выклюнулись. Самое время им дорогу верную указать, на истинный путь направить. А без этого не достичь нам благоденствия на земля нашей, как было то во времена Трояновы!

Волхв воздел руки к небу, поднял посох над головою, и почудилось мне, что где-то за лесом отозвался эхом гром небесный, да такой сильный, что Дажьбог едва не погас. Я присела, втянула головёнку в плечи. Ничего себе! Небо вроде чистое, а гром грозовой бабахает, будто сам Перун рядом.

Бабка моя поникла. Она и без того не слишком весёлая была, а тут и вовсе завздыхала. Вот как волхв незнакомый на неё влияет! Я когда вырасту, тоже хочу влиять. Но мне волхвом быть нельзя, потому что я девка, а все волхвы сплошь мужи старые. Я буду как мамка моя. Она лучшая на всей земле врачевательница и ещё приёмы богатырские знает. Когда ромей однажды с цепи сорвался и стал кур по двору гонять, она не испугалась, а схватила его за шкирку и мордой о землю приложила. Не каждый так сможет. Попрошу батюшку, чтоб он наравне с братьями меня драться учил.

Но с этим потом разберёмся, а пока я решила за бабку заступиться, чтобы волхв на неё боле не влиял. Я вышла вперёд, подбоченилась.

– Оставь бабушку мою. Видишь, она и без того устала? Нет бы помог ей корзину до дому донести. Поможешь?

– Отчего ж не помочь? Хорошему человеку всегда помогать следует, – ответил волхв.

Он взял бабушкину корзину и уже втроём мы двинулись к дому. Место было открытое, по левую руку рожь колосилась, по правую гречиха волновалась, поэтому заметили нас быстро. Заметили – и вышли встречать. Впереди матушка с батюшкой.

– Отче! – поклонился волхву отец, а мамка завизжала радостно и запросто кинулась ему на шею.

Вот ведь: бабка от этого волхва плачет, а мамка виснет на нём, будто бусы – и попробуй их пойми.

Деда Малюта тоже вышел. Постоял, потёрся плечом о воротный столб, ухмыльнулся. По всему получалось, что он тоже волхву не враг.

– Вот и свиделись, Боян. А я уж думал, всё…

Что деда Малюта подразумевал под своим многозначительным «всё», я не разобрала, но поздоровались они, словно всю прежнюю жизнь в друзьях проходили. В общем, большая часть моих родственников волхву оказалась рада.

Возле летней кухни накрыли стол. По случаю дорогого гостя мама выставила много вкусного, и упускать возможность хорошо покушать я не стала. Я сдвинула на свой край стола всего и помногу, и принялась наворачивать. Но за делом не забывала ушами водить.

– Встретил не так давно Поганка, – рассказывал волхв, похрустывая квашеной капусткой. Он брал её из мисы щепотью и ловко отправлял в рот. – Вырос, возмужал. Большим человеком в Смоленске стал. Врачует людей, с бесами борется. Женился. В жёны девку взял славную, тоже знахарку. По всему получается, что в тебя, Лебёдушка: и лицом, и походкой, и делами. Только покладистей.