Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– Я бы тоже, наверное, после этого не спешила бы брать себе новых старших помощников. Но этот парень ведь заставил тебя передумать, так?

– Они выбрали его новым капитаном. Они не должны были этого делать без моего ведома: на общем собрании я тоже имел право высказаться и объяснить свои действия. А тут – была ночь, как сейчас помню, я закончил с маршрутом поздно, обошел судно и сразу же заснул, словно убитый, – Рэдфорд тяжело, с присвистом втягивал в себя воздух, словно одновременно не хотел вспоминать события той ночи, однако не мог и выбросить их из головы. – Заходит ко мне Дэниел, за ним – еще трое или четверо; я сначала даже не понял, что происходит, попросил объяснений… – Он усмехнулся, непроизвольно дотронувшись до обычно закрываемого волосами шрама над бровью: – Ничего, мне сразу же очень подробно все объяснили, прямо–таки в красках – жаль, я тогда плохо соображал уже, с пробитой головой-то…

– Жаль, что меня там не было, – сквозь зубы процедила обычно невозмутимая Морено. Джек расхохотался – громко, надрывно:

– Думаешь, ты смогла бы там на что-то повлиять? Они как с цепи сорвались… Сначала меня просто били – я-то к этому делу привычный, но среди них никто об этом не знал… Не поверишь, я даже рад был – думал, ну, выпустят ребята пар, вот тогда-то я им и объясню все! Потом… Потом было хуже, – честно кивнул он собственным воспоминаниям, непроизвольно трогая пальцами старые отметины на теле – частично скрытые одеждой, частично – загаром и татуировками, в обычной жизни они были почти не заметны; но Эрнеста, хорошо знавшая, на что способны обезумевшие от отчаяния и ярости люди, с невольным содроганием следила за этими бессознательными движениями.

– Они что же… тебя, своего капитана… – глухо начала она и резко умолкла: рука Рэдфорда, правая, украшенная тремя кольцами–оберегами, лежавшая на колене, непроизвольно дернулась выше, к бедру, и сразу же остановилась на полпути рваным, скомканным человеческой волей движением. Джек дышал все так же тяжело, с явным усилием ловя воздух побелевшими губами:

– Не хочу… – начал он не своим голосом, выдохнул и закончил тверже: – Не хочу говорить об этом. Но тогда… когда я уже потерял всякую надежду и был уверен, что сейчас умру… за меня заступился один человек. Всего один. Он заплатил за это своей жизнью…

– Отец Генри? – негромко уточнила девушка. Джек зажмурился, скривился мученически, но кивнул:

– Я даже не понял, в какой момент он вломился в каюту – кажется, Дэниел велел запереть дверь, прежде чем стал рассчитываться со мной за все, чем я ему когда-либо насолил. А Джейми – Джейми Фокс, мы его называли Трудягой – он ворвался внутрь, оттащил от меня Робинса… Я тогда уже совсем плохо понимал, что происходит вокруг, но я помню, как он кричал, что нельзя так поступать даже с бывшим капитаном, что я совсем еще мальчик, еще что-то – я тогда даже не знал, что он имел в виду Генри, не знал, что у него есть сын… Конечно, Дэниела он этим бы не остановил, но команда как-то засомневалась тогда – меня оставили в покое, связали и бросили в карцер, а уже утром вывели на палубу – новый капитан уж озаботился вынести такой приговор, что…

– Его убили? – без тени сомнения спросила Эрнеста.

– Его килевали, – глухо ответил Рэдфорд, глядя мимо нее на густую и темную тень, падавшую от шкафа на стену и скрывавшую ее не меньше чем наполовину. – Доводилось видеть такую казнь? Капитан Робинс хотел, чтобы на нее смотрели все – и я тоже.

– И ты…

– И я смотрел. Смотрел, хотя больше всего на свете мечтал ослепнуть или хотя бы свалиться в обморок… А потом – почти двое суток на той доске в море, под палящим солнцем, и еще позже, когда меня подобрало какое-то суденышко буканьеров–контрабандистов и я кое-как умолил их взять меня с собой до Тортуги – знаешь, о чем я тогда думал?

– О чем?

– О том, что даже если я выживу, каким-то чудом снова соберу команду, найду Робинса и этих предателей и убью их всех – все равно ничего, никогда уже не будет как раньше. Никогда я не смогу уснуть без ножа под подушкой, не смогу доверять кому-то, называть кого-то своим другом… А потом появился Генри, сын Джейми – я почему-то сразу же понял, что он его сын, еще до того, как узнал его фамилию и то, что с отцом они общались не слишком тесно, так что мое имя ему ни о чем не говорило. И я подумал – быть может, вот он, мой второй шанс на то, чтобы что-то исправить? – темные глаза Рэдфорда сверкнули почти фанатичной, безотчетной надеждой. – Потом он спас мне жизнь, пришел в команду и попросил себе места – разве я мог отказать ему? Сыну того, кто меня… и человеку, которому я впервые – впервые после того смог довериться…

– Поэтому ты ему не сказал об отце?

– Поэтому я никогда не скажу ему об отце, – тихо и решительно подтвердил Рэдфорд. Девушка, бросив на него долгий, внимательный взгляд, покачала головой:

– Но рано или поздно он все равно узнает. А если кто-то опередит тебя – то сможет использовать эту информацию против тебя…

– Эрнеста, я не могу, – просто, коротко, изменившимся голосом – словно горло его сдавило судорогой – перебил Джек. – Я ни слова не говорил, когда ты решила использовать моих людей и корабль для мести своей бывшей команде, потому что очень хорошо понимал, что ты чувствовала. Но это… я просто не могу. Пойми и ты меня.

– Я понимаю. Очень хорошо понимаю, Джек, честно, – крепко сжимая его ладонь обеими руками, заверила его Морено. – Но тебе все равно придется принять решение, хочешь ты того или нет. И лучше поспеши, потому что иначе может произойти что-то, что исправить не сможем уже ни я, ты.

***

Эрнеста давно ушла, а Рэдфорд все еще сидел за столом, сгорбившись и вцепившись в волосы обеими руками, когда в дверь каюты снова осторожно постучали. Роджер, уже мирно сопевший под одеялом в единственной кровати за перегородкой – Джек наотрез отказывался разрешать сыну спать в гамаке, памятуя о терзавших его до сих пор временами болях в спине, ставших следствием подобного сна в этом же возрасте – звонко, будто и не спал вовсе, вскрикнул что-то, поерзал, но так и не проснулся. Рэдфорд взглянул на разложенный на столе маршрут, составленный девушкой, свернул его и бросил обратно в ящик.

– Джек, можно? – громким шепотом спросил Генри, почти незаметно просачиваясь в каюту и прикрывая за собой дверь. – Ты один?

– Тише, не разбуди, – указал глазами на перегородку Рэдфорд; никогда бы он не признал, но при виде юноши у него немного отлегло от сердца. – Один, конечно. Ты узнал что-нибудь насчет шпиона Гарсии?

– Нет, пока ничего. Завтра же с утра займусь этим, – покладисто кивнул Фокс, усаживаясь напротив него за стол и вежливо–внимательно глядя своими черными бархатными глазами. – Джек, я… Я просто хотел поговорить с тобой.