Екатерина Франк - Под флагом цвета крови и свободы

– У них довольно сложные отношения. Лучше просто не лезьте во все это.

Сама она, все эти дни обедавшая вместе с матросами из общего котла и спавшая прямо на берегу по пять–шесть часов, выглядела на удивление бодро и весело: казалось, девушке нипочем были и труднейшая работа, и не менее тяжелые условия, в которых ей приходилось теперь жить. Особенно разительно этим она отличалась от Рэдфорда, который, хотя и добросовестно выполнял свои обязанности и вполне ответственно подошел к ремонту судна, но в последнее время вел себя более чем странно. И раньше никогда не отрицавший своей любви к крепким напиткам в свободное время, он выходил на палубу с утра уже явно не вполне трезвым и с бутылью в руке – работе и мыслительным его способностям это не мешало, но здорово портило без того далеко не ангельский характер и крайне беспокоило многих членов команды – за исключением Генри, которого Джек не задевал, даже если набирался к вечеру сверх всякой меры, и Макферсона с Эрнестой. Оба они, как видно, знали больше и об этом острове, и, возможно, о прошлом их капитана, связанном с ним – и потому лишь делили между собой обязанности по общению с матросами, увещеванию Джека в те минуты, когда он становился еще раздражительнее обычного, и скорейшему завершению ремонта «Попутного ветра». Пробоины залатали в рекордные сроки, избавились от потрепанной старой оснастки – Морено лично ездила куда-то в город и исхитрилась добыть парусину и канаты по такой цене, что после этого за ней окончательно закрепилось озвученное на радостях Джеком звание дьявола в юбке. В то время как Макферсон с помощью восьми наиболее хорошо знавших такелажное дело матросов шил из доставленного ею материала новые паруса, сама Эрнеста уже вовсю хозяйничала в трюме, приводя в порядок потрепанные отсеки и оставив на Джека только процедуру кренгования – с ней, в общем-то, можно было бы и повременить, но они оба сошлись во мнении, что столь удобным местом и временем пренебрегать не стоит. Рэдфорд целые дни проводил под открытым небом, пил ром, с ненавистью разглядывая расстилавшийся за его спиной городок, орал на тех матросов, что не кидались пулей выполнять его распоряжения, неохотно лишь позволял им короткие перерывы на отдых и еду, в которые сам, прихватив свою порцию, обходил судно и проверял работу остальных.

Толком общаться и ладить с ним в эти дни удавалось только Генри Фоксу: юноша практически не отходил от капитана, тормошил, расспрашивал о чем угодно, лез во все и вся и втягивал в это самого Рэдфорда, казалось, поставив себе целью во чтобы то ни стало обеспечить тому хорошее настроение. Удавалось это ему с переменным успехом, но при нем Джек все–таки немного смягчался, и матросы к исходу недели уже начинали благословлять отзывчивого, ловкого и исполнительного юношу: как и Эрнеста, он с раннего утра был в отличном настроении и ухитрялся сообщать его каждому, с кем сталкивался. Быть может, поэтому Рэдфорд и держал его при себе неотлучно, как талисман, ревниво и недовольно наблюдая за тем, как Генри изредка отлучался, чтобы исполнить какое-то его поручение, помочь кому-либо из матросов или раздать им еду во время перерыва – это тоже входило в обязанности Фокса.

Эрнеста поглядывала на эту его детскую возню немного снисходительно, хотя и с тайной благодарностью. Пока не было возможности покинуть остров, Джека требовалось чем-нибудь отвлечь; а она, лучше всех знавшая своего друга, и без того отлично понимала, что ремонт судна необходимо заканчивать как можно скорее и что по–настоящему успокоиться оба они смогут лишь тогда, когда снова выйдут в открытое море. Именно Эрнеста еще при швартовке настояла на том, чтобы не входить в общую гавань, а обосноваться в маленькой бухте к югу от города – и со своей стороны она, хоть и не столь явно, сознавая, что паника лишь встревожит команду, торопилась покончить со всем не меньше, а может, и больше Джека. За шесть дней, напрягши все силы, удалось вернуть корпусу корабля прежний вид, расставить по местам новые снасти, едва–едва дошитые Макферсоном и его людьми, отскрести киль и днище от огромного количества морских водорослей и раковин, которые ведрами выбрасывались в выгребные ямы, почти полностью закончить ремонт внутренних отсеков – но его при желании можно было закончить и уже в море. Оставалось только просмолить хорошенько корпус, запастись припасами – и можно было снова отправляться в свободное плавание.

И на седьмой день этой лихорадочной работы на «Попутный ветер» неожиданно явился сам капитан Джон Рэдфорд.

Властитель Меланетто был далеко не молод, а по пиратским меркам – и вовсе давно вышел из возраста, когда мог позволить себе вот так, без охраны и лишь со шпагой и парой пистолетов за поясом, являться на чужое судно. Однако, будь Эдвард в тот момент на борту – с утра он был отправлен в город в сопровождении трех человек для закупки провизии – его последние сомнения относительно родства их капитана с этим человеком отпали бы. Они определенно были отцом и сыном – и сходство их казалось тем удивительнее, что проявлялось во всем, что касалось внешности: почти одинаковые черты лица, яркие черные глаза, упрямые складки у губ, накрепко сошедшиеся у переносицы густые темные брови, длинные и непослушные смоляные кудри, заплетенные в ряды длинных кос – Джек обычно перехватывал их шнурком, чтобы не мешали работе, в прошитых же серебряными нитями волосах его отца красовались то тут, то там многочисленные амулеты, слегка позванивавшие при ходьбе. Впрочем, капитан Джон Рэдфорд явно не пренебрегал и вполне земными средствами для собственной защиты: за широкий пояс ярко–алого шелка с золотой тесьмой заткнут был длинноствольный пистолет с костяной рукоятью, выточенной в виде человеческого черепа, а к переброшенной через плечо кожаной портупее крепилась широкая кривая сабля в богато украшенных ножнах. И то, и другое, по слухам, нередко пускалось их обладателем в ход: властитель Меланетто слыл человеком жестоким и опасным, легким на расправу, если только строгие пиратские законы, неукоснительно исполнявшиеся им, не предписывали обратного – и поэтому появление его на палубе «Попутного ветра» мгновенно сказалось на настроении матросов: на верхней палубе остались лишь наиболее стойкие, да и они предпочли сделать вид, что изо всех сил заняты проверкой только-только установленного такелажа. Остальные же, откровенно струхнув, потихоньку утекали в трюм, недобрыми словами поминая счастливчиков, с утра отправленных в город и потому избежавших столь суровой проверки на прочность, или присоединялись к своим товарищам на берегу, как раз заканчивавшим кренгование и покрывавшим днище корабля варившейся тут же в котлах, издававшей ни с чем не сравнимый чудовищный запах смолой. От одного из подобных «храбрецов» капитан Джек и узнал о неожиданном госте.