Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Фитч заплакал тихими прерывистыми рыданиями, слёзы закапали с грязных щёк на карту, лежащую между ним и Мелласом. Релсник передавал эвакуационные номера, определяя убитых и раненых: ' 'Зулу-пять-девять-девять-один'. Приём'.

Скучающий голос ответил по рации: 'Вас понял: 'зулу-пять-девять-девять-один'. Приём'.

– Подтверждаю. 'Браво-девять-один-четыре-девять'. Приём.

– Эй, это тоже 'курс'? Приём.

– Верно. Это всё 'курс'. Ты принял последнего? Приём.

– Понял тебя, я принял 'браво-девять-один-четыре-девять'. Давай следующего. Приём.

И Релсник давал, зачитывая одного за другим. Цифры в конечном итоге приведут к угрюмому человеку, больному от работы, которую он должен делать; к двери какой-нибудь женщины, чтобы сообщить ей, что её муж или сын вернётся домой завёрнутым в резину. Тело прибудет рано утром, чтоб не тревожить людей в аэропорту.

Прислушиваясь к голосу Релсника – Поллини, 'папа-семь-один-четыре-восемь'; Янковиц, 'джулиет-шесть-четыре-шесть-девять' – Меллас ушёл в себя. Как так получилось? Он анализировал свои передвижения с момента, когда помог Поллини с винтовкой М-16. Ведь он предупреждал его. Но Поллини пошёл вверх. Он слышал крик Поллини 'В меня попали!' Разве может человек с раной в голову так кричать? Но куда ещё ранили Поллини? И что это меняло? Но Поллини лежал головой вниз по склону. Как он смог так упасть? М-16 разнесла бы ему голову, разве не так? А что сделала 7,62-миллиметровая пуля СВА?

Часть мозга Мелласа сфокусировалась на материальных данных. Была ли это его пуля или нет? Это был прямой вопрос, и он должен был определиться с ответом. Вопрос же, который не требовал ответа да или нет, был, прежде всего, почему он оказался рядом с Поллини. Ведь он мог остаться с командной группой. Но он захотел помочь. Ему захотелось посмотреть, на что похож боевой опыт. Он нашёл его невероятно захватывающим. Ему хотелось славы. Он мог оставить Поллини там. Быть может, Поллини остался бы в живых, если б он так и сделал. Но ему захотелось помочь. Ему хотелось медали. Ведь он именно тот, кто размяк и освободил Поллини от наряда по камбузу. Если б он настоял на своём, Поллини остался бы живым на ВБВ. Но Поллини захотел быть со своей ротой и внести свою лепту. Меллас также мог разрешить Фредриксону или кому-нибудь другому сползать за Поллини или дождаться окончания боя. Но ему захотелось сделать свой вклад. А ещё ему хотелось медали.

Меллас постарался представить Гудвина в подобной ситуации. Не было бы тогда никакого конфликта. Шрам хотел бы помочь, и ему хотелось бы медали. Помощь и медаль – две хорошие вещи. Тот факт, что Поллини мёртв, ещё не делает желание медали неправильным, ведь так? Что плохого в желании получить медаль? Почему Меллас думает, что это плохо? Почему он так смущён? Как он до такого додумался? Откуда он вытащил свои сомнения? Зачем?

Он вздохнул. Просто он не Гудвин. Он был сам собою – и полон сомнений.

Размышления Мелласа прервал слабый звук голосов, кричащих 'Мины!' Фитч с Мелласом переглянулись и молча стали ждать разрывов.

– Подожди немного, у нас обстрел, – сказал Релсник батальонному радисту. Он положил трубку рядом с собой. Поллак свернулся в клубок. Ни звука. Затем они почувствовали вибрацию земли. Потом снова ни звука. 'Похоже, они ударили по южной стороне', – сказал Меллас, желая нарушить тишину.

– Азиаты не могут пристреляться в тумане, – сказал Фитч. – Просто держат нас в напряжении, я думаю.

Они подождали ещё минуту. Тишина. Туман. Релсник взял трубку и продолжил зачитывать список номеров на эвакуацию. Первый и второй взводы потеряли по шесть человек. Пять парней серьёзно нуждались в эвакуации, а ещё двенадцать, хоть смерть им не угрожала, были совершенно бесполезны. Были ещё четырнадцать, которые получили лёгкие ранения или зарубки от осколков. В их число входил и Меллас, чья правая рука приняла на себя часть взрыва от гранаты Янковица. Она выглядела так, словно он упал на гравий.

Обычно о небольших ранениях не докладывали, но у Фитча хватало нормальности. Он приказал старшему санитару Шеллеру докладывать о каждом порезе и царапине, полученной на горе, чтобы медицинская бюрократия смогла вымучить из себя для морпехов столько 'Пурпурных сердец', сколько возможно. 'Два 'Сердца' – и они убираются из леса. Три – и они едут на Окинаву сортировать носки. И будь я проклят, если стану ни их пути дотошно разбираться, насколько они изранены, чтобы соответствовать. Каждую сраную царапину, ты понял?'

Шеллер взялся за выполнение приказа с мрачным удовольствием.

– Обожди, – сказал Релсник. Он повернулся к Фитчу. – Батальон требует подтверждения числа потерь противника.

Фитч вздохнул: 'Больше-то мы не убили. Скажи, что по-прежнему десять подтверждённых и шесть вероятных'.

– Понял вас. – Релсник включил трубку. – 'Большой Джон', это 'Большой Джон-браво'. Подтверждаю. Десять подтверждённых и шесть вероятных. Приём.

Наступила пауза, за ней заговорил другой голос: 'Обождите. Я соединю с ним'. – Релсник вздохнул и передал трубку Фитчу: 'Третий на связи'.

– Это 'браво-шесть'. Приём, – сказал Фитч.

Он прижал трубку плотно к уху, так что остальным было плохо слышно, но его ответы указывали, что, очевидно, количество потерь противника было слишком низким. 'Подтверждаю. Мы посылали людей для подсчёта далеко за пределы окопов. Сэр, мы атаковали долговременные оборонительные сооружения. Приём'.

Трубка потрещала электропомехами, и снова зазвучал голос Третьего: 'Послушай, 'браво-шесть', им, должно быть, несладко было бросить два ленточных пулемёта'. – Релсник уже радировал о захвате двух пулемётов. Один захватил Ванкувер. При захвате другого погиб Янковиц. – Я думаю, ты легко можешь удвоить число доложенных тобою вероятных. Приём'.

– Скажите ему, что вы уничтожили целую вонючую триста двенадцатую стальную дивизию, Шкипер, – сказал Поллак. Фитч раздражённо поднял руку, стараясь расслышать Третьего.

– Так точно, 'Большой Джон-три', в этом вы правы. Приём.

– Вот и ладно, 'браво-шесть'. Мы тут посмотрим, что можно сделать. Как там у тебя вообще? Приём.

– У нас хватит боеприпасов отразить только одну массированную контратаку, и нам нужна вода. Какие виды на эвакуационных птиц? Приём.

– Мы их держим наготове, 'браво-шесть'. Приём.

– У меня тут пять тяжёлых случаев. Если их не вывезти до темноты, они умрут. Скажите это грёбаным вжикам. Приём.

Голос Блейкли прозвучал резко и властно: ' 'Браво-шесть', предлагаю тебе оставить эвакуацию на оперативного авианаводчика. Я понимаю, что у тебя был трудный день, но ты знаешь, так же как и я, что полёты в такую погоду – это идиотизм. Приём'.

Меллас взорвался: 'Какого ж тогда хрена отправлять роту морпехов в такую погоду?'