Карл Марлантес - Маттерхорн [ЛП]

Слева послышался ревущий залп огня и крики, но Меллас мало обратил на них внимание. Это Фитч бросил в бой взвод Гудвина.

Посреди грохота они заметили мелькание в кустах головы Янковица. Он бежал прямо поперёк горы, обходя пулемёт СВА сбоку. Он выпустил очередь из М-16. Солдат у пулемёта направил АК-47 на Янковица, но Янк по-прежнему бежал вперёд.

Джексон увидел, как пулемётчик развернул пулемёт навстречу Янковицу. Он вскочил на ноги и побежал вверх, выкрикивая: 'Янк, тупой придурок. Ты бешеный тупой мудак'.

Янковиц отпустил рычаг гранаты как раз в тот миг, когда пулемётчик, развернув пулемёт, открыл огонь. Казалось, Янк бросил гранту и упал одновременно, но с обратной стороны его бронежилета вылетали пули. Затем взорвалась граната – словно в пустой комнате хлопнули в ладоши.

Кортелл, посылая короткие очереди в пулемётную ячейку, побежал было вслед за Джексоном. Затем, словно дёрнула невидимая рука, голова Кортелла мотнулась назад, и каска кубарем отлетела в воздух. Он опустился на колени, тупо глядя на винтовку, которую держал перед собой. Потом упал вперёд и уткнулся непокрытой головой в землю, как мусульманин на молитве.

Джексон продолжал бежать вперёд, к Янковицу. Меллас подскочил к Кортеллу и перевернул его на бок. Колени Кортелла так и остались подогнутыми к животу, как у эмбриона. Со лба бежала кровь, волосы от неё слиплись. От боли он сжимал зубы. 'Янк попал в него, сэр, – прохрипел Кортелл. – Янк его достал. О, Янк! О, господи!' Меллас схватил упаковку бинта с ремня Кортелла, сорвал обёртку и прижал к борозде, идущей ото лба до верхнего кончика уха. Он приложил руку Кортелла к бинту и прижал покрепче. 'Так, мать его, и держи', – сказал он.

Он повернул назад, к вершине. Он миновал тело Янковица. Кровь ещё бежала из-под бронежилета. Тёмно-алое пятно медленно расползалось по штанинам. Три факта отпечатались одновременно: пулемёт молчит, Янковиц мёртв и – проходом нужно воспользоваться. Меллас свернул налево и увидел, что Гудвин уже движется к нему с целым отделением. Гудвин, чьи природные бойцовские инстинкты работали быстрее, чем Меллас соображал, уже врывался в брешь, откуда только что стрелял пулемёт. В считанные секунды он с пятью морпехами оказался у линии окопов и блиндажей. Китаец, взобравшись по крутому склону с тяжёлым пулемётом на груди, рухнул на землю на краю бывшей пулемётной позиции СВА. Он начал поливать огнём боевые окопы СВА вправо от Гудвина. Меллас немедленно сообразил, что делает Китаец. Он продолжил бег. Он крикнул Гудвину, который, казалось, его не услышал. Он бежал. Подавал сигналы руками морпехам, бегущим за ним, и направлял их вслед за собой, используя преимущество того факта, что из-за потока пуль Китайца противник не может больше долго стоять, чтобы прицелиться и вести огонь. Меллас поймал взгляд Гудвина. Показал пальцем на него, затем показал налево. Ткнул пальцем себе в грудь и показал направо. Хаос тут же обратился в порядок.

Когда второй взвод потёк в прорыв и свалился на спины СВА, показалось, будто тяжкий камень сдвинулся с места. 'Они на вершине! Вижу Шрама на вершине!' – прокатился клич по всему подъёму. Фракассо и морпехи первого взвода бросились вперёд. Меллас приободрился. Страх улетучился. Он побежал прямо к вершине горы; морпехи малыми группами врывались на линию окопов. Солдаты СВА, которых не захватили на позициях, спасались быстрым, но организованным бегством вниз по пальцеобразному гребню на северо-запад. То, что мгновения назад было безумным карабканием, сейчас превратилось в методичное и бдительное разрушение. Гранаты летели в окопы и во входы в грубые бревенчатые блиндажи. Как только валилась одна позиция СВА, соседняя с ней становилась беззащитна. Любого солдата СВА, пытающегося рвануть в джунгли, тут же расстреливали с нескольких сторон.

Меллас и Гудвин встретились в короткой траншее, ведущей к тёмному входу в блиндаж. Оба выхватили по гранате. Они быстро переглянулись, Гудвин кивнул, и оба кинулись ко входу, забросили туда гранаты и отскочили в стороны – взрыв вырвался из проёма. Они заползли вместе, стреляя короткими очередями. Меллас распластался на палубе, Гудвин за ним присел на корточки, чтобы вести стрельбу одновременно.

Внутри никого не оказалось.

Меллас перевернулся на спину и разразился смехом, глядя в потолок мрачного блиндажа.

– Да у вас тут, ребята, весело, а? – Ванкувер, улыбаясь, объявился в проёме. Лицо его было покрыто потом, пулемёт дымился, меч оставался в ножнах. – Нагуляне смылись вон туда, – он показал на Маттерхорн.

Меллас выбрался наружу и уселся на крыше блиндажа, ноги его дрожали, он не мог стоять. Бой закончился. Мёртвых вражеских солдат было до обидного мало.

Гудвин пошёл устраивать свой взвод. Ридлоу, раненный в ногу, лежал на склоне, мертвенно-бледный от шока, и ждал, когда его перенесут в зону высадки. Меллас, ещё дрожа, поспешил вниз по склону, чтобы указать путь третьему взводу, который спешил вперёд, чтобы занять позиции на случай возможной атаки.

Меллас миновал Поллини. Глаза его оставались открыты. Он вспомнил голос Поллини и как он кричал 'В меня попали!' Как он мог кричать, если его ранили в голову? Преступная до тошноты мысль скрутила живот Мелласа. Поллини лежал на склоне головою вниз. Что если он сам застрелил Поллини, когда палил как сумасшедший вверх, стараясь не дать пулемётчикам поднять головы?

Меллас уставился в застывшие глаза Поллини. Он сел рядом, хотел спросить, хотел объяснить то, что сделал: что на самом деле хотел его спасти, а вовсе не добывать медаль для послужного списка. Он отозвал Поллини из наряда по камбузу, потому что хотел воздать ему по справедливости. Он совсем не хотел, чтобы всё кончилось смертью. Но ничего такого сказать не мог. Поллини был мёртв.

Меллас постарался прогнать мысль о том, что убил Поллини. Виноват, должно быть, пулемёт гуков. Он хотел оставить сомнения позади, похоронить их вместе с пулей в мозгу Поллини, но понимал, что так никогда не получится. Если ему удастся выбраться живым, сомнения навсегда останутся с ним.

Победа в бою – как секс с проституткой. На мгновение забываешь обо всём во внезапном физическом возбуждении, а потом нужно платить собственные деньги женщине, указывающей тебе на дверь. Ты замечаешь грязь на стенах и своё жалкое отражение в зеркале.

Густой туман превратил позднее утро в сумерки. Он укрыл морпехов на Вертолётной горе от снайперского огня, посылаемого теперь из блиндажей, которые рота 'браво' построили на Маттерхорне. Но туман также не позволил вертолётам эвакуировать раненых. Бойцы снесли мёртвых товарищей в неглубокую яму у вершины горы. Меллас и Фитч засели в тёмной утробе блиндажа, который Меллас захватил вместе с Гудвином. Серебристо-серым полотном туман завесил выход из него.