Максим Сбойчаков - В бой роковой... [документальная повесть]

— Сам Чайников допрашивал, — рассказывал Чуев. — Но мой щегольский вид и спокойствие обезоружили его. Я даже спросил небрежно, почему это господина лейтенанта так заинтересовал мой старый паспорт? Промычал что-то, предложил письменно изложить рассказанное и отпустил.

Все подпольные группы включились в поиски Никитина, чтобы обезвредить предателя, но он как сквозь землю провалился [8] Только в 1920 году, после освобождения Архангельска, Никитин был пойман и, как предатель, расстрелян по законам военного времени. .

Погибшему Вельможному заказали гроб, и Юрченков повез его в морг на санках. Увидел — и там рыщут шпики.

— На похороны идти нельзя, — доложил он Прокашеву.

— Что ж, простимся с боевым другом мысленно, — сказал Дмитрий.

Собравшиеся склонили головы в минутном молчании. Дмитрий продолжал:

— Поклянемся, товарищи, и дальше вести дело без страха. Осуществим намеченный план. Это будет лучшей памятью об Анисиме.

Подпольщики нашли Боеву нового напарника — Ивана Никифорова, бывшего матроса, участника затопления кораблей, которые должны были закрыть вход в Северную Двину крейсерам интервентов. Иван скрывался в Соломбале.

Обстановка благоприятствовала подготовке к переходу линии фронта. Буржуазия в городе паниковала. Ее ошеломил удар, нанесенный Красной Армией в Шенкурске. Сначала об этом пришло сообщение, потом потянулись беженцы, которых надо было где-то размещать — они ведь из купцов.

Под этот переполох Боев и Никифиров благополучно перебрались в Исакогорку. Подпольщик Федорович вручил им пропуска. Они — ремонтники, отправляющиеся чинить мост в прифронтовой полосе.

До отправки поезда оставалось чуть больше двух часов, и связные начали волноваться. Должен бы уже прийти Закемовский, обещавший доставить последние сведения. Возможно, сорвалось.

Сергей же волновался куда больше их. Опоздал Склепин, но зато принес чрезвычайно важное известие: среди хлама в подвале типографии он обнаружил части ручной «Бостонки». Это то, что нужно. Иван начал было развивать план переноски и установки печатной машины, но Сергей остановил его:

— Великолепно, но об этом, Ваня, потом. Ты для связных ничего не достал?

— Как не достал... — Иван расстегнул полушубок, полез под унтер-офицерский мундир и вынул пакет. — Вот. Не запечатанный, но строго секретный: это карта, на которую перенесена боевая обстановка.

— Здорово, Ваня! — воскликнул Сергей, пряча пакет в потайной карман. — Боюсь опоздать, бегу.

Заждавшиеся связные встретили его с укором, по когда он вынул из-под нательной рубашки конверт и показал карту, лица их просветлели.

— Вот это да! — воскликнул Макар и торопливо стал зашивать конверт в полу полушубка.

А Закемовский, наблюдая за торопливыми движениями Боева, погрустнел. Скоро товарищи будут у своих, может, даже завтра утром. Счастливцы!

Еле поборол в себе чувство зависти.

— Счастливого пути вам, братыши!

Той же лесной заснеженной дорожкой возвращался в город, ежась от мороза и ускоряя шаг. В голове «Бостонка», о которой сказал Склепин. Кажется, она заслонила все. Уже чудилась ему стоящей на вышке. Сбоку стопка заранее нарезанной бумаги, подходит он к машине, кладет лист на талер с набором, подает ручку на себя, зажимает и — экземпляр готов. Привычное дело.

Эх, времечко настанет! Народ с радостью встретит печатные листовки. Полиция вздыбится. Увидит он из окна, как ищейки заснуют в участок.

Сергей усмехнулся. Ишь размечтался как, словно и впрямь машиной обзавелся. Что Иван отыскал ее, хорошо, но ведь где она? В штабе русских войск! Попробуй взять. Даже и по частям вынести непросто. Пожалуй, и самому подключиться нелишне. Явиться в штаб под видом учета претензий к почте, а при уходе незаметно деталь в сумку сунуть.

Разумеется, прежде с Иваном нужно все обговорить. Сергей еще больше прибавил ход. Наверняка Иван выйдет на Набережную, как договорились.

К огорчению, Склепин не явился. Что бы это могло значить? Срочную печать подкинули? Или заподозрили в чем?

Встревоженный, пошел домой. Еле дождался утра и успокоился, лишь когда Иван появился на почте. Вынос машины по частям одобрил, но, как это сделать, надо подумать. Он проверит черный ход, нельзя ли через него проносить.

— Хорошо, только не тяни, Ваня.

Сергей похлопал друга по плечу:

— Обрадовал Макара твой подарок. Эх! Лишь бы благополучно добрались ребята. Нелегкое ведь дело...

На станцию они пришли незадолго до отправки поезда. Устроились на тормозной площадке. Поверх полушубков надели плащи, на ноги — высокие меховые унты. Тронулись... Вначале не ощущали мороза, однако к ночи он покрепчал. Площадка была открытая, на ходу продувалась, и, чтобы согреться, часа через два стали подпрыгивать все выше и выше, с нетерпением ожидая условленного свистка паровоза.

Машинист дал его лишь после шестичасовой езды и сбавил ход. По очереди они спрыгнули с подножки и двинулись влево от полотна — в лес. Нужно, как это было заранее намечено, удалиться километров на пять, прежде чем свернуть на юг, дабы не выйти на боевые позиции интервентов, где имеющиеся у них справки рабочих-ремонтников не помогут.

С первых же шагов столкнулись с трудностями. Правда, идти не так холодно, как ехать, зато ходьба по глубокому снегу потребовала больших усилий. Они утопали в нем по пояс — в темноте сугробы плохо различались. Продвигались медленно, и это пугало — так и к рассвету не дойти. Разрабатывая план похода, они, конечно, учитывали снежный покров, но истинной глубины его не представляли.

Когда вошли в еловую чащу, звездное небо скрылось, наступила тьма, словно в подземелье. А тут еще не ко времени северное сияние разыгралось — и какое! Все цвета радуги! В бешеной пляске носились сполохи, издавая неприятное потрескивание. Казалось, всю тайгу подхватили и завихрили эти силы. Головы путников начали кружиться, исчезло чувство ориентировки, вроде бы уже назад пошли.

— Фу, да что ж это такое, откуда берется... — переводя дыхание, проговорил Никифоров.

— Тайна природы, — ответил Боев. — И гений Ломоносова до конца ее не раскрыл. Давай считать, что и природа радуется нашему походу, что это сполохи счастья.

Они остановились. Макар вспомнил, как накануне отъезда, недовольный собой, забежал к Эзериням попрощаться. В суете так и не нашел времени объясниться с Аней. И здорово все вышло! Само собой. Он протянул ей руку, а она бросилась к нему на шею, крепко расцеловала. И тетушки Лотты не постеснялась. Тогда и он обнял ее.

Не будь войны, они стояли бы сейчас на набережной в радужных лучах и любовались сполохами. Ведь какая красотища — наше северное сияние! Даже если только белое. А уж о таком, как это, и говорить нечего. Чудо! Макар как бы очнулся и засмеялся.