Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

– От нас-то вы что хотите? – спросил Фролыч недобро.

– Чтобы вы знали…

– Мы и так все знаем, – перебил Турайкина старпом, – лучше накормите парня, чем срамить.

– Это, товарищ, вы сейчас близоруко сказали! – засверкал глазами Турайкин. – Его ждет справедливый советский суд! Вы будете свидетелями!

– Завтра! – остановил его Белов. – Завтра со всем разберемся.

Когда они вышли, Фролыч бросил ложку в кашу:

– Вот сука! Как эта мука вообще к ним попала?!

– Николюшка ему дала, сказал взаимообразно, в Сопкарге, мол, отдаст… – Грач доел свою кашу. – Я сам видел, как он его на баржу попер.

– На приманку он их ловил, тварь! Голодных! – у старпома бровь дергалась. – Как это можно, чтобы от такой гниды столько людей зависело?! Он же идиот законченный! Он их угробит!

– Нам бы, ребята, не связываться, вишь, вроде и ссыльные, а с конвоиром! Да еще колгота эта вокруг них, во всех поселках стоим. Чем-то они провинились… – Грач вытащил кисет и посматривал вокруг, где оторвать бумажку.

Наутро Турайкин пришел на камбуз к Николь:

– Здравия желаю, хотел поинтересоваться, не видели вчерашний куль? Куда делся?

– Обратно забрала, оладья стряпала.

Турайкин на секунду задумался, принюхиваясь к запаху свежих оладушек.

– Ага, хорошо, тогда подпись поставьте, – он аккуратно вытащил бумагу из портфеля.

– Что это?

– Протокол о недостаче муки!

– У кого недостача?

– У вас! Муку же украли! Тут все зафиксировано, не сомневайтесь, – Турайкин совал бумагу и химический карандаш. – Карандаш-то послюнявьте и подписывайте!

– Вы, товарищ, зачем придумываете глупости, нет у меня никакой недостачи, – она зачерпнула черпак горячего супа, подула на него, заглядывая в бумажку, и вдруг весь черпак и опрокинулся! На протокол, в портфель и на китель Турайкина.

– Уй-й-й!!! – взвопил сопровождающий уполномоченный, тряся бумагой и выскакивая из камбуза. – Ты что?!

– Вы меня простите, я тут варю суп на команду, а вы лезете… И вопросы какие-то глупые, клинья бьете, так и скажите… – Николь, валяя дурочку, выглянула наружу. – Вон уже Сопкарга, мне людей кормить, не мешайте, товарищ.

Турайкин трясущимися руками пытался стереть суп, но химический карандаш уже расплылся по бумаге. Из портфеля капало и свисала капуста. Он свирепо сдвинул брови и бросился в рубку.

– Саботаж! – распахнул дверь.

– Стоянка в Сопкарге два часа! – Белов сам стоял за штурвалом. – Прошу не опаздывать!

В поселке Турайкин, не сказав никому ни слова, первым скатился по трапу. Белов надел шинель, звезду нацепил на черный китель и отправился следом. Здесь снег уже лежал капитально и поселок выглядел чистенько, как заяц, переодевшийся к зиме. Машин в Сопкарге не водилось, дорога была укатана санками, утоптана людьми, собаками и оленями. Погода была пасмурная, но без ветра и обещала снег. Сан Саныч посматривал на небо, он шел добить этого Турайкина, прямо видел, как выведет эту тупую сволочь на чистую воду.

Турайкин оказался простым бригадиром и всю свою власть придумал сам. Но победить его, поставить на место здравым смыслом не вышло. Самоуполномоченный, благодаря тупости и житейскому цинизму, легко остался на плаву.

Эту спецбригаду в порядке рвения по службе изобрел начальник Дудинского райотдела госбезопасности. Со стороны начальства затея могла выглядеть убедительно: собрать из разных поселков проштрафившихся и отправить в наказание почти к Диксону. И похвальная строгость применена, и для отчета неплохо – заложен еще один рыбацкий поселок ссыльнопоселенцев.

Турайкина назначили бригадиром, и он, упирая на то, что ссыльные неблагополучные, требовал переведения бригады на режим лагпункта. Часть дела ему каким-то образом удалась – уже в Усть-Порту получил он одного конвойного, во всех же остальных населенных пунктах, где были радиостанции, он сочинял длинные радиограммы, в которых обосновывал и требовал.

Белов в Сопкарге дал две радиограммы своему начальству, но толку это не принесло – «Полярный», простояв два дня, взял на борт еще двух бойцов. Конвоиров стало трое, и уполномоченный бригадир Турайкин, собственным приказом на весь период работ объявил режим лагпункта. Народ в трюме пороптал, но не сильно, разница была невелика, всех больше волновало, что ждет их на новом месте, до которого осталось двадцать с небольшим километров. Берега залива давно уже по-зимнему были укрыты снегом. За кормой баржи добавились две большие рыбацкие лодки.

Речка Сариха, вытекающая из тундры, выглядела холодно и неуютно. Белов подвел баржу к самому берегу, бросили трапы, и люди стали спускаться. С узлами, чемоданами, мешками, кто-то нес большой котел, кто-то металлическую печку… Люди толпились на берегу, посматривая на баржу и буксир, дымящий высокой трубой. Как будто хотели вернуться, не обнаружив не берегу ничего кроме унылого, укрытого снегом, кочковатого пространства да навала плавника на берегу. Единственное строение – небольшой старенький балок стоял в отдалении на берегу речки.

– Пошевеливайся, давай! – покрикивал Турайкин, которого никто не слушал. – Инструмент и продукты – сюда, очистить здесь от снега!

Он суетился бестолково, люди же привычно взялись за работу, невысокий старичок негромко распоряжался делами, определял, куда поставить лодки. Часть людей натягивали навес от снега, который нет-нет срывался мелко с набрякшего неба. Народ в основном был молодой, вскоре уже и первый смех раздался. Конвоиры у балка запалили костер и сели вокруг.

Вскоре ни на палубе баржи, ни в трюме в особом помещении, который уполномоченный держал под замком, ничего не осталось. Турайкина окружили мужчины, выясняли что-то с горячностью, не характерной для спокойных прибалтов. На шестьдесят пять человек работников было всего шесть лопат, три топора, две двуручные пилы и две ножовки. Ящик огромных, не очень нужных гвоздей… несколько мотков колючей проволоки… Многих нужных вещей не было совсем.

Сан Саныч с Фролычем наблюдали все это угрюмо. Недостающего полно было на складах в поселках, которые они проплыли, не говоря о Дудинке или Игарке. Турайкин сам спустился в трюм, выбрался озабоченный:

– Что ищете? – спросил Белов.

– Веревки куда-то задевались…

– А сети где же? – спросил Фролыч.

– Сетей не брали. Невод есть…

– Зимой тоже неводом будешь ловить? – старпом смотрел с откровенной ненавистью. – Ты, Никифор, бумажки свои выправил?

– Выправил!

– И конвоиров добился?

– Добился! – с вызовом ответил уполномоченный. – Граница рядом, дорогой товарищ! А у них лодки! Уплывут, кто отвечать будет?!

– На лодке? Ты с какой осины упал, сволочь?!

– Попрошу не оскорблять при подчиненных! – огрызнулся Турайкин и отправился на берег.