Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

То, что он вам не пишет, это потому, что вы еще молодая, а срок у него большой. Не знаю даже, я вчера целый день думал об этом, как я на вашем месте сделал бы. Может, вам и правда замуж выйти? Георгий Николаевич ничего плохого вам не скажет. Я его знаю. Не ждать же вам, когда его четвертак кончится, мне три года и четыре месяца осталось, а и то тоска! А ему за семьдесят, получается, будет. То есть отцом вашим детям он никогда уже не будет, тут ясно…»

Шура опять надолго задумался, сходил выкурил сигарету. Перечитал написанное, нахмурился недовольно и решительно взялся за карандаш:

«Мозги мои, уважаемая Ася, эту тему не тянут, одним матом ругаться хочется. Писал-писал вам, а чего написал и сам не рад. На этом прощайте!

Александр Белозерцев. Ермаково. 29 января 1950 года».

Еще раз перечитал, приписал внизу:

«За письмо это не беспокойтесь, отправлю его через надежного вольного человека, читать его не будут. На этот же адресок можете и ответ прислать, если задумаете».

Подумал и еще добавил:

«А если Георгий Николаевич напишет вам из Норильска, то вы про это мое письмо и что я его письмо прочитал, ему не говорите. Я это от души сделал, а он, скорее всего, не хотел бы так. Да и вы извините меня сердечно, если что не так сделал. Шура Белозерцев».

Первого января 1950 года распоряжением ГУЛЖДС МВД СССРбыла прекращена деятельность «Енисейжелдорлага», а Северное управление строительства и лагерейпреобразовано в Северное управление ИТЛ [89] ИТЛ – исправительно-трудовой лагерь. и строительства № 503. Руководству стройки указывалось передислоцироваться из Игарки в поселок Ермаково, чтобы оттуда «непосредственно руководить строительными подразделениями».

Если и искать в этом логику, то только бюрократическую: видно, что-то в строительстве шло не так, как хотелось, возможно, что «главный прораб страны» изучающе прищурил взгляд и тем, кто на этот прищур наткнулся, надо было что-то срочно предпринять, чтобы спасти свою должность, а возможно и свободу.

И вот, как результат этого прищура, немалый аппарат Управления Строительства-503 со всеми его конторами зашевелился переехать на сто десять километров. Среди зимы, из одного Заполярья в другое. Если бы это был один большой объект, как Норильский комбинат, к примеру, тогда можно было понять, в чем заключается «непосредственность» руководства, но Объект-503 был растянут на тысячу километров тайги и болот.

Из Игарки в Ермаково дороги не было, и уже третьего января на лед Енисея вышли бригады заключенных строить стокилометровый зимник – срубать торосы, чистить снег, вмораживать вешки. В Ермаково же ломали головы, куда размещать людей – для многих сотен «вновь прибывающих» не было ни рабочих помещений, ни жилья, ни мест в детсадах и школе.

Перевозились управленцы, снабженцы, проектировщики, топо-, гидро- и геоизыскатели, разные прикомандированные филиалы, вроде института мерзлотоведения. Ехали преподаватели восьмилетки и музыкально-художественной школы, которых успели набрать из ссыльных Игарки, второй раз уже переезжала немаленькая труппа театра, созданная по распоряжению начальника Строительства полковника Баранова еще в Салехарде при Стройке-501.

Сразу после новогодних праздников в Ермаково начали срочно освобождать или закладывать новое жилье для руководства, здания под конторы. Из Москвы прилетали комиссии, торопили, им накрывались обильные банкеты, и все делали вид, что торопятся исполнить указания партии и правительства. На самом же деле никому переезжать не хотелось и все, как могли, тянули. И не только из-за лютых морозов и полярной ночи, но и просто… устроились вроде и на тебе. Полковнику Баранову только к Новому году отделали в Игарке просторный двухэтажный дом, он ждал, когда спадут морозы, и собирался вызвать семью из Москвы, и вот теперь дом заново надо было строить в Ермаково, а приезд семьи откладывался на неопределенное время.

Северное управление строительства и лагерей за 1949 год построило в Игарке целый микрорайон нового жилья, двухэтажное здание конторы и школу, большую электростанцию, новую баню… а еще десятки бараков огромного пересыльного лагеря. Все это отходило не верящему в свое счастье Игарскому горисполкому. Из-за послевоенных послаблений в городе сильно прибыло ссыльных из окрестных поселков, и они ютились друг на друге – на одного человека не приходилось и пятидесяти сантиметров жилплощади.

Белов сидел на очередном совещании и рассматривал начальника Строительства-503. Полковник Баранов не просто руководил Северным управлением железнодорожного строительства МВД СССР, но был заместителем начальникавсего ГУЛЖДС МВД СССР – одного из самых больших и богатых главков МВД. Баранов подписывал документы на производство работ в миллионы и миллионы рублей, его распоряжениями поднимались и двигались в любом направлении тысячи людей.

Сан Саныч видел его второй раз и теперь старался хорошо запомнить – полковник очень ему нравился. Баранову в этом году исполнялось пятьдесят, но он не выглядел и на сорок, подтянутый, красивое и умное лицо всегда бывало спокойно. С руководителями подразделений (полковник не делал разницы, кто эти подчиненные – расконвоированные зэки, вольные или офицеры) всегда разговаривал уважительно.

Про Баранова говорили, что он давно должен был стать генерал-майором, но крепко проштрафился, его исключали из партии, и он чудом избежал высшей меры. По одной версии полковник крепко пил, по другой – его попутали с женским полом. Белов пытался представить себе, что же такого можно было натворить, сколько выпить… или с бабами? Люди уровня полковника имели все это, сколько хотели, и кто бы им мог такое запретить? Сан Саныч искренне считал, что к их ответственной работе, да еще с таким контингентом, и коньяк, и бабы прилагались без ограничений. Любой младший лейтенант, начальник захудалого лагеря пользовался этим свободно. Были, конечно, и такие, кто не пользовался. Сан Саныч не знал, что лучше.

Сводный отчет по лагерному хозяйству Северного управления с полчаса уже зачитывал какой-то майор:

«…с июня по январь 1949 года в состоянии лагерного режима и охраны заключенных наблюдались многие нарушения: 8 случаев лагерного бандитизма, 563 отказа от работ, 156 хулиганских действий, 503 случая промотов вещевого довольствия, 329 краж, 477 случаев картежной игры, фактов пьянства и сожительства. Наказаниям были подвергнуты 2238 человек, под суд отдано 99 человек. За 1949 год из мест заключения бежало 60 заключенных, из них ликвидировано 54. Совершено 53 попытки к побегу…»

Майор остановился, выпил воды и снова уткнулся в бумаги. В зале стоял громкий уже шумок, никто не слушал. Белову казалось, что все эти цифры кочуют из отчета в отчет. Из-за предстоящего переезда совещания устраивались чуть ли не каждый день.