Виктор Ремизов - Вечная мерзлота

«…Личный состав охраны часто допускает аморальные проступки. Избиением заключенных занимались не только рядовые и надзиратели, но и начальники военизированной охраны. Так, майор Гузин был отстранен от должности за удар по лицу заключенного из числа самоохраны, начальник лагпункта сержант Фунтиков за систематические избиения заключенных был передан суду, а рядовой Соловьев осужден на 1,5 года лишения свободы».

Сан Саныч отвлекся, пытаясь вообразить себе начальника лагеря с фамилией Фунтиков. Сначала представился маленький и со злыми глазками, Сан Саныч забраковал его и, наоборот, вообразил себе здорового бугая с кулаками, как гири. Бугая по кличке Фунтиков. Белов невольно улыбнулся и стал слушать дальше.

«…На 1 января 1950 года для размещения заключенных построили порядка 150 зданий. Часть заключенных проживают примерно в ста полуземлянках и в пятидесяти больших утепленных палатках. Организация питания спецконтингента проходила в условиях освоения трассы. Продовольствие с баз на колонны и лагпункты доставлялось вьючными лошадьми, тракторами, а в некоторых случаях на людях…»

Когда речь зашла о флоте, прикомандированном к Строительству-503, «Полярный» отметили грамотой и переходящим вымпелом. В зале захлопали. Сан Саныч, гордясь и стесняясь одновременно, вышел получить, козырнул по-военному. Баранов, улыбаясь, пожал ему руку. Белов покраснел еще гуще и сел на место.

Было около трех, опускались сумерки, он не пошел с ребятами в столовую, а направился на буксир. С самого Нового года стояли крепкие морозы, и теперь придавливало, как следует, Сан Саныч поторапливался, тер щеки и нос. Ему хотелось обсудить Турухан, но было не с кем. Грач и Фролыч после навигации улетели к себе в Подтесово. Егор – на учебу в Красноярск. Из всей команды на зимовке в Игарке остались кочегары да Климов с Померанцевым. Повариха Нина Степановна работала в столовой, иногда приходила навестить.

Он спустился ненадолго в ледяное машинное отделение пустого и гулкого «Полярного», кивнул Померанцеву, который готовил к съему хвостовик вала, и пошел в караванку [90] Караванка – домик у зимующего каравана судов для сторожа, хранения инструментов, утренней разнарядки, обогрева и отдыха рабочих. .

У «Полярного» был отдельный домик из двух комнат. В маленькой стояли стол и кровать Сан Саныча. Натоплено было жарко. Белов открыл форточку, разделся и сел к столу. Каждый январь, после Нового года он устанавливал себе личные планы. Тетрадь достал и задумался, пытаясь представить не пройденный никем левый приток Енисея.

1. Подъем по Турухану: поговорить с путейцами, взять промеры глубин прошлого года. Расспросить в Красноярске стариков-лоцманов…

Белов давно уже решил поднимать не одну, а сразу несколько больших барж. Это было опасно, река узкая, небольшая ошибка – и весь караван вместе с буксиром мог остаться по берегам. Даже сейчас: он только воображал себя на реке, а холодок бежал по спине. Сан Саныч сидел и бычился, будто уже впрягся в эти баржи. Он вышел в соседнюю комнату, поставил чайник на печку и снова сел к столу.

2. Продумать «метод толкания». Сделать крепеж и попробовать самостоятельно.

Толкать, а не тянуть баржи давно было темой разговоров, это было выгодней, во всем мире давно уже так делали, а Фролыч и сам видел, как толкали американцы. Они с Фролычем разрисовывали схемы, прикидывали механизмы стыковки носа буксира и кормы баржи и даже пытались толкать по прямой небольшую баржонку. Но попробовать, как следует, не решались – стремно было без приказа.

Сан Саныч достал и рассмотрел чертежи стыковой обоймы, которую они придумали. Прилег на кровать, положил руки под голову и стал воображать, как его небольшой «Полярный» толкает против течения сразу несколько барж. Он опять почувствовал страх – состав мог развалиться и все баржи навалило бы на буксир! Тросы звенели, скрежетал металл…

Белов проснулся от того, что замерз. Встал, закрыл форточку. За окном было совсем темно. Снова лег, вспоминая прошедшую навигацию. Он был не очень доволен – крутился все лето от Игарки до Туруханска да в Ермаково… План выполнили, конечно, но ничего выдающегося. В эту навигацию надо будет костьми лечь, а что-то сделать немаленькое.

«Полярный» стоял полностью вымороженный [91] Выморозка – обнажение подводной части судна путем вырубания вдоль всей длины борта ямы во льду, не доходящей до воды. Судно держится ровно на ледяных перемычках в пустой ледяной чаше. , весь корпус проверен и залатан, осталось отремонтировать направляющие вала, поменять винт, еще какие-то мелочи. И совсем скоро надо было лететь в Красноярск. Там было много дел, у Сан Саныча все внутри начинало волноваться.

Он твердо решил выяснить, где находится Мишка и в чем его вина. А при возможности и поручиться за него. Сан Саныч воображал себе разговор с офицерами из органов, где он, уверенно глядя им в глаза, рассказывал, какой талантливый и принципиальный человек Михаил Валентинович Романов. И как он нужен и полезен Родине.

Представился невольно Мишкин отец – Валентин Романов, его остров, белобрысое малолетнее семейство, Анна… Думая о них, он всегда вспоминал Николь. Сан Саныч глядел в деревянный потолок своего «кубрика», а видел эту удивительную девушку, она казалась ему невозможно хорошей. Сердце его тоскливо сжималось, он накрывал голову подушкой, чтобы быть еще ближе к ней, не слышать ничьих морозных шагов за стеной караванки, ни приглушенного окающего говора матроса Климова, колющего дрова. Беда была в том, что Сан Саныч не помнил ее лица. Совершенно! И чем больше напрягался вспомнить, тем хуже получалось. Только иногда, нечаянно, вдруг пронзала сердце ее смелая открытая улыбка.

Он не помнил лица Николь, но так много думал о ней, что чувствовал, что хорошо уже знает ее, чувствует трепет ее души.

Невольное сравнение с Зиной было ужасным – Зинаида казалась безмозглой течной сукой, которой все равно, кому подставляться. И еще многие девушки вспоминались манерными и похотливыми. С Николь же все было необычно – он ей нравился, она ему тоже, а между ними все осталось красиво. Не разменялись.

Можно было бы написать письмо, ссыльным не запрещалось писать письма, но он не представлял, что можно написать. Все-таки она француженка… Однажды они выпивали в Интерклубе с французским капитаном и его помощником. Сан Саныч выучил слова «камерад», «ляфам», «шампань» и «амор», а французы слово «товарищ» и еще два матерных, которыми можно было выразить все. Выпили много и расстались друзьями… Но те французы были другими, французскими французами, а Николь уже наша. И по-русски говорит так, что не отличишь, и живет в рыбачьем поселке Дорофеевский.