Юрий Швец - Меч Перуна. Том 6

Адлихт, с нескрываемой радостью, отреагировал:

– Вот это по мне! Надоели все эти встречи каких-то шпионов… сопровождение их до Ансгара и обратно!.. Я люблю чтобы противник был явен… как и я сам.

– Так и будет, Адлихт! И тот твой *разсказ… перед моим убытием на поиски града Богов, торопит меня!

Адлихт посмотрел на Роланда, уже о чём-то догадавшись.

– Дорога туда пройдёт через твои родовые земли.

Роланд, усмехнувшись, кивнул, заметив при этом:

– Да… Моих… Вот навестим и их тоже! Там сидит… наместник моего дяди, который подгрёб всё под себя, когда я лежал в монастыре Бремена. Он не думал, что я выкарабкаюсь… А король Людовиг… скрепил это его действо, своим молчаливым согласием, будто и не заметил ничего.

– Понимаю… – Задумчиво произнёс Адлихт, – за это стоит поработать… мечами.

Роланд взглянул в глаза Адлихта:

– Значит, ты со мной, контур?

– Без особых раздумий. Твоё дело справедливое – это даже легат Ансгар понял. К тому же… его самого ущемил король Людовиг и Ансгар, я думаю, более не будет благоволить королю.

– Тогда всё решено, – отозвался Роланд. – Отдохнув… отправимся в лагерь короля. Кони сильно устали… и требуют отдыха.

Все прибывшие с коннетаблем, поев походной пищи…, покормив и напоив коней… улеглись отдыхать. Небольшой лагерь, выполняющего особую задачу отряда Ордена Креста, затих… окутываясь сном.

Роланд лежал… и смотрел на рассыпанные по ночным Небесам различной яркости звёзды. Звёзды своими густыми наслоениями-скоплениями… заполняли космы тёмного пространства. Над Роландом пролегал тот самый световой, звёздный путь, который время от времени разрезал вспыхнувший след… падающего на землю «небесного пришельца» – метеора.

«-… Сварожич… они (славяне) зовут их Сварожичами… я видел их блеск… там в Ретре. Видел… и был отпущен одним из них… с той возвышенности. Отпущен живым… Это какой-то знак… Но… не мне его разгадывать… Мне теперь, добраться бы до лагеря Людовига. За завтрашний день… мы должны достигнуть его. Теперь, нам уже не нужно петлять по лесам. Я хорошо помню дорогу… помню все ориентиры. Завтра… днём предстоит длинный, торопливый путь. Но… меня теперь торопит, подгоняет не собственная слава… Нет! Я уже забыл об ней… Это… такая глупость. Имя… слава… Разве в них… счастье?.. Нет! Мне теперь дороже другое… Дороже всего на свете… Дороже всех сокровищ… и имя этому необыкновенно дорогому для меня не предмету, а существу – Бероника!.. Бероника… Ванесса… Василиса…»

С этими именами в своих мыслях… Роланд провалился в сон…

Аббат Просетус писал на пергаменте отчёт… в высший конклав кардиналов Ватикана. Он тщательно расписывал свою роль… во всех произошедших событиях в этих последних числах, начавшегося похода на славянское Поморье и Полабье, армии короля Людовига. Просетус, съедаемый алчностью ожидания нового, уже КАжущегося рядом, почти свершившегося возвышения в иерархии служителей Ватикана, почти в КАждом эпизоде названной событийности, в коей и он сам (это надо признать) принимал активное участие, выделял именно себя, ретушируя долю деятельности архиепископа Ансгара, выставляя её в таком образе, в коем она казалась несколько архаичной (то есть уже утратившей эпизодическую активность, в виду застарелости планов архиепископа-легата и его приверженности разработанной им самим стратегии, коя уже как бы не приносила никакого результата) и не своевременной. Просетус царапая этот документ, который мы можем со всей открытостью в суждениях, назвать доносом… с умилением в сердце представлял себе, как его будут читать на закрытом от лишних глаз конклаве алых Кардиналов и о коем даже сам избранный папа Ватикана Григорий Четвёртый знать не будет. Он очень тщательно описал всю интригу подталкивания к выступлению в поход самого Людовига 2 Немецкого, ибо тот не торопился в это лето с началом похода, и Просетус здесь выдвигал вперёд себя, понизив роль легата-архиепископа Ансгара и заострив внимание только на своих действиях, вследствие коих возникла неприязнь меж королём и архиепископом. Этим самым, была ослаблена выстроенная линия самого папа Григория, кою он выстраивал и конструировал в течение своего пребывания на этом «посту». КОНклав Кардиналов вёл свою интригу… против избранных им же Понтификов, не давая таким образом чрезмерно усилиться таким на своём, как бы избранном самим Господом «Святом месте». Внедрённый к Ансгару аббат Просетус, коего посоветовал Ансгару сам Понтифик, не представляя о его «двойном дне», имело задачей следить за всеми действиями архиепископа и шагами самого Понтифика, здесь в землях карлика Людовига. Аббат Просетус упомянул в своём отчёте и появление у архиепископа, героя прошлого похода в земли славян, молодого барона Мериндорфа, который внезапно объявился у легата папского Ордена и этим своим появлением очень сильно озаботил внимание соглядатая Просетуса. Просетус спрашивал конклав кардиналов – известно ли им что-либо о задании вернувшегося Мериндорфа? или же он появился вследствие поручения самого ПонтифиКА?.. Просетус указал здесь, в этом месте своего отчёта, что не смог в этом направлении добиться каких-либо успехов и событийность появления молодого барона Мериндорфа осталась им неразгаданной. Он указал, что Ансгар, закрывшись в себе, встречался с Мериндорфом в течении двух дней и после этого… барон также внезапно *изчез, как и появился… Куда и какие задачи он получил от Ансгара? Просетус так не узнал, хотя спрашивал об этом и самого Людовига, которого уже хорошо «обработал» к этому времени. Король также отмолчался по этому поводу, после того, как Просетус затеял с ним разговор на эту тему… и отдалил от себя надоедливого липкого, как некое известное и дурно пахнущее вещество, аббата, показав при этом своё гневное недовольство чрезмерному любопытству того. Об этом Просетус конечно же не указал в отчёте, сославшись на то, что сам вынуждено оставил лагерь короля, ввиду вновь воспалившейся очаговой подагры на конечностях стареющего организма. Но просил… выяснить об этом появлении Мериндорфа как можно больше в узком кругу Понтифика, в коем были свои шпионы кардинальского конклава. Аббат долго думал, как ему покрасочней описать свои неудачные попытки подбить короля Людовига 2 Немецкого к скорейшему выступлению вглубь славянских земель и нехотение того двигаться, до существенных *здвигов в движении и компании второй армии Креста, коейт командовал его сын Карломан. Именно дофин должен был начать компанию и связать войной союз бодричей – этим самым не допуская объединения двух союзов (ободритов и лютичей) в Единую силу. Просетус долго жевал перо в своих гнилых зубах, выискивая подходящие ему формы изложения сего момента в своём письме, как вдруг почувствовал в шатре… чужое присутствие.