Владимир Зюкин - Сашка

– А что, друзья, присмирели, не спорите как всегда? – спросил, усмехнувшись, Муслеев. – Всё же, пока не подрались, одного из вас стоит отправить в отпуск дней, скажем, на двенадцать. Посмотрел на Виктора. – Тебя, например. Так что, отправляйся, служивый. Отпуск твой с первого. Это, как понимаешь, уже без шуток. Кстати, советую не терять время.

Капитан ушёл. Пестиков отвязался от Виктора, который, листая газету, в мыслях прокрутил время отпуска. «Если попутки не будет, дойду пешком до вокзала, всего двадцать два километра, – размышлял. – Отпуск – удача: обстановка натянутая, фашисты в Польше. Отпустили, ясно, к детишкам. Но время нельзя терять, капитан предупредил не зря, отпуск могут отменить».

У казармы гул машины.

– Ерёмин! – голос снаружи.

Виктор выбежал. У дверей «бобик», в кабине Муслеев:

– Газетами, слышал, балуешься? Чудак. Дуй за чемоданом! Еду в город, так что до вокзала довезу.

– Сегодня тридцатое, а отпуск с первого… – возразил Виктор, впрочем, готовый бежать за чемоданом.

– Раз говорю, значит можно, – отчеканил капитан.

«Бобик» мчался по просёлку, круто обогнул рощу. Виктор почувствовал прилив сил. «Занесёт в кювет, вытащу машину на плечах», – подумал, а вслух сказал:

– Быстро едем, можем разбиться, товарищ капитан.

– Разбиться? – усмехнулся офицер. – Неужели боишься?

– Конечно, ведь домой еду. Можно спросить вас, товарищ капитан? Жизнь у вас, думается, была спокойной: не срываетесь, шутите?

– Молод ещё, чтобы людей понимать, хоть и двух детей нажил; у меня, кстати, тоже сынок и дочка.

– Наверное, жена красавица? – спросил Виктор.

– Впервые слышу, чтобы у офицера солдат про жену расспрашивал, – пошутил Муслеев.

– Извините, я к слову спросил.

– Понимаю, – улыбнулся дружески капитан.

Вечерело; террикон осветили лампы. Вот вдоль них покатилась, похожая издали на чёрного жука, вагонетка; наверху опрокинулась, ссыпая породу, и побежала вниз. За рощею послышалось пенье девушек. Юность щедра на песни!

На крыльцо села Ксения: «И мне бы к девушкам… Рано обабилась. Эх, вертеть бы молодым головы. Неужели промчалась жизнь? Пойте, девчата, пойте!» – прошептала.

– С кем разговариваешь? – спросила, высунув голову в окно, Анна.

– Ни с кем! – отрезала Ксения. – Куда нарядилась?

Анна усмехнулась:

– Сама знаешь – на танцы.

У Ксении проползла тень по лицу. Приметив это, Анна предложила:

– Пойдём со мной?

– Смеёшься…

Пахнул ветерок, ему подобно, мелькнула Анна мимо Ксении. О, Ксения красавица! Ветерок шевельнул волосы ей. Вдруг чья-то ладонь легла на её плечо.

– Что за шутки! – отстранилась Ксения.

– Привет, – шепнул элегантно одетый парень.

– Саша! – ахнула Ксения. – Тихо подобрался… Отойдём, а то увидят…

Они вышли за калитку, вступили в тень; не спеша, направились в сторону от домов. Парень обнял её.

– Зачем явился, не хватает девок? – спросила она раздражённо.

– К тебе тянет.

– А к Нестеровой? Парни в очереди к ней, и ты… – Обида в голосе.

– Слушай сплетни… – прижал её к себе. – По тебе скучал, правда. И ты, я уверен, скучала…

– А мне некогда скучать: дети дома, муж пишет. Он осуждать меня вправе, – вздохнула Ксения. – Эх, мужики… Не понимаете, почему женщины изменяют вам, красавцам.

– Зря себя мучаешь, – ответил парень, – со мной ты законно изменяешь, ведь я первая твоя любовь…

Заглянул в глаза ей. Она отвернула голову:

– Ко мне тянет? А что у нас? Похоть, и только. С Нестеровой не так? Она, по-моему, моложе меня.

– Опять ты… Понимаю, злишься, что к тебе долго не приходил. Так ведь замечать стали. Обратно пойдём?

– Ой, Саша, опостылело всё. Не хочу я обратно, не хочу. Трудно жить без мужика… Хоть бы ты изредка приходил, жеребчик первый мой… – она потрепала парня по щеке.

– Люблю, когда ты так! – загорелся парень. – Кстати, а второго зачем родила?

– Не время об этом…– задохнулась она, повернувшись к парню. Парочка стояла в роще у старой копны.

Он легонько подтолкнул её к сену. Она, хихикнув, легла…

Извилистая тропа от вокзала потянулась к избам, по ходу обогнула бугор, на котором возвышалась бело-стенная школа. Светало.

Виктор шёл по тропе, сапогом касаясь осоки, растущей у обочины и осыпанной росой; смоченный влагой, сапог перестал поскрипывать. Взглянув на школу, Виктор ощутил тепло в груди: вспомнил годы, которые наградили его любовью. «Милая, сейчас с сынками спишь и не догадываешься, что я близко». Она вдруг вспомнилась ему девочкой-школьницей в фартуке белом. У этой школы он избил, помнится, Васильева, который лип к ней.

Он подошёл к берёзовой роще. Солнце покинуло горизонт и, словно росой ополоснувшись, заблестело. «Красота! Прежде не замечал…», – подумал Виктор. Подала голосок пичуга, за ней – другая, и вот зашумела вся роща. Виктор шёл, глубоко вдыхая сладкий аромат трав, цветов.

Впереди показался дымок. У березы, стоящей на краю поляны, покосилась копна. Дым плыл рядом. «Ночью палили костёр», – подумал Виктор. Минуя берёзу, он, словно током поражённый, замер, лицо его покрыла мертвенная бледность, пальцы руки вдавились в ствол дерева: под копной спали Ксения и Васильев. Ослепительно белыми показались ему бёдра её. Потрясённый, он присел на корточки. Полоска огня змеёй ползла к Сашкиной рубахе. Сашка вскочил и зашлёпал по огоньку ладонью. Услышала шум Ксения, потянулась, открыла глаза, и – увидела супруга… Сашка взглянул на неё. «Что с тобой?» – спросил и охнул, проследив её взгляд.

Уходя, Виктор ощущал спиной испуганные взгляды. «Убить обоих, свернуть шею Васильеву…». Свернул бы, но удержала мысль о сынах. Они-то ждут…

Пройдя картофельное поле, он тяжело, как дед, забрался на крыльцо. Лишь тут вспомнил о чемодане, оставленном у копны. Агафья Кирилловна в кухне надевала носок на ногу мальчика. Виктор окликнул старуху. Она вскочила, метнулась к Виктору.

– Сынок! Приехал, соколик наш. Как же во время ты: Ксюшка совсем от рук отбилась… Саша, – позвала, – глянь, кто приехал!

Виктор обнял сына. Выбежал из комнаты старший сын, Вовка. Виктор обоих завертел, смеясь и плача. И не увидел, как появилась Ксения. Поставив чемодан у порога, она тихо, будто ползла, подошла к мужу и прошептала:

– Витя, прости…

Он, вздрогнув, обернулся:

– Никогда!

– Прости, Витя… – заплакала Ксения. – Ждала, но тоска замучила. Видать, от одиночества… Сподличала, конечно, но ты постарайся простить… А я клянусь, никогда такого больше не допущу, скорей умру… – Голос надрывный, вроде искренний.

Он присел на кровать. Она тут же. Невольно повернувшись к ней, он наткнулся губами на ловко подставленные губы, солённые от слёз.

11

Виктор часто играл с детьми, а ещё чаще был около неё. В действительности же, он с трудом отмахивался от картины, увиденной недавно у копны, и невольно стал думать, что страсть безумная по ночам – результат не столько любви, как стресса. В голове его плыли смутные думы, кричащие: «Очнись! Не верь!»