Наталья Шувалова - Босфорские берега. Книга для всех, кто влюблен в Стамбул

Дело набирало обороты, состояние мадам росло, о щедрости хозяйки слагали легенды. Ее, за которой теперь стояло целое состояние небольшого государства, приглашали на светские рауты. Когда речь шла о деньгах, люди охотно забывали про добродетель и распахивали перед ней двери своих домов.

Старая женщина улыбается, курит, щурит на солнце глаза и вспоминает, как осадила не желавшего сидеть рядом с ней премьер-министра Турции. Тогда ситуация грозила перерасти в скандал, но когда за тобой стоят большие деньги, очень легко сказать в лицо власть имущему: «Премьер-министры у нас меняются часто, а я, мадам Манукян, одна».

Ее не любили. Армянка по происхождению, она вызвала ненависть у националистов, аморальная по бизнесу – раздражала верующих, неприлично богатая – не сходила с языков социалистов. Ее состояние оценивали в 200 млн долларов, но сама она вызывала лишь раздражение и зависть.

Лишь здесь, в маленькой кофейне в Бейоглу она чувствовала что ее любят и всегда ждут.

Просто так. Ничего не ожидая взамен.

Синан давно умер.

В день его похорон тоже шёл дождь, и, вернувшись с кладбища, мадам отпустила машину и долго стояла у переулка своей юности, не веря, что ушёл тот, с кем она всегда была собой – маленькой испуганной армянской птичкой на стамбульских улицах.

Смерть друга была ударом, но она не плакала, давно разучилась. Сын Синана десять лет назад овдовел, потерялся среди нового времени, не смог удержать кофейню, оставив от неё лишь маленький закуток.

Уж сколько раз она предлагала ему свою помощь – гордый, но помнящий любовь отца к этой странной, волевой, такой не похожей на всех остальных женщине, он отказывался, принимая лишь оплату за кофе и сладости, которые если мадам не приезжала лично, ей неизменно доставляли на дом.

– Однако хватит ностальгии, – пробормотала мадам, поднимаясь. К ней тут же подскочил неизвестно где до этого стоявший телохранитель, сопроводил в машину. Бережно усадив хозяйку на сиденье, он протянул ей салфетку:

– Вам просили передать.

Хищная кавалькада, сверкая стёклами, тронулась. Уставшая старая женщина развернула салфетку – несколько кофейных зёрен пахли, как во времена ее юности – надеждой, тёплом и предвкушением счастья.

– Обманчивое ощущение того, что все ещё впереди, – с грустью прошептала она и поглубже вдохнула ласковый аромат. Он напоминал ей улыбку Синана и далекие годы, когда она была счастлива. Ведь была же…

В этот момент погремел взрыв.

Искореженная машина горела, выли полицейские сирены.

– Не время, Тильда. Не время, – молодой, смеющийся Синан ссыпал в ее раненую руку горькие кофейные зерна. – Тебе ещё рано. Это ещё не конец.

Послесловие: после покушения 1995 года Матильда Манукян осталась жива, но потеряла ногу. Впрочем, это не мешало ей и дальше железной рукой управлять своей империей и уйти в мир иной в 2006 году.

У нее были странные, нетипичные для турчанки глаза – ультрамариново-голубые, солнечные.

– Ты – небо! – говорила мама и гладила черные, непослушные волосы дочки.

Но это осталось в прошлом, больше никто не называл ее небом, никто не пел ей странные, протяжные песни перед сном.

Мама умерла.

Когда ее определили в детский дом в Бурсе, она не плакала – родных не было, и идти ей было некуда. Тихая сосредоточенная девочка не доставляла проблем, не бунтовала, в меру своих сил училась, а в свободные часы любила сидеть в саду и смотреть вверх.

Туда, куда по словам воспитателей, ушла мама.

Шло время, весна сменялась осенью, опадали и вновь распускались листья, лишь небо оставалось все таким же неизменным, светлым и синим, как ее глаза.

Тем тёплым вечером она, как обычно, сидела в саду, и не сразу поняла, что ее уединение нарушено.

– Привет! – сказал подошедший мужчина.

– Здравствуйте, – она оторвалась от созерцания веточки и посмотрела прямо на него. Он был высокий, плечистый, со спокойной улыбкой.

– Ты чего тут сидишь? – спросил он, усаживаясь рядом с ней на траве, – сегодня ведь праздник, все твои друзья веселятся.

– Праздник… – она вздохнула, – это да. Только как-то не очень весело.

– Почему? – мужчина снял шляпу, положил ее себе на колени. Без шляпы он казался моложе и беззащитнее.

– Потому что ничего этот праздник не изменит, – тихо ответила девочка, – делегации приезжают в наш детдом и уезжают обратно, а мы остаёмся.

Мужчина помолчал, а потом спросил:

– Ты бы хотела что-то изменить?

– А что может изменить двенадцатилетняя девочка? Я ведь уже не ребёнок и давно не верю в чудеса, – синие глаза смотрели с вызовом, – и понимаю, что никогда не вернётся моя мама, и отец никогда не придёт. Я всегда буду одна, так что лучше привыкать к одиночеству. Я бы хотела, чтобы у меня была семья, сёстры и братья, и отец… но это невозможно. Также невозможно, как взлететь. Знаете, я люблю смотреть на птиц, они такие сильные, свободные, и у них есть небо…

– Ты не права, – улыбнулся мужчина, – я вот тоже многое хотел бы поменять, но люди не любят перемен. Многие им сопротивляются, есть даже те, кто ненавидят меня за желание изменить этот мир. Представляешь? Если честно, иногда мне страшно, что у меня ничего не получится. Но всегда надо верить в то, что делаешь, даже если страшно. И никогда не переставать мечтать.

Она с недоверием смотрела на своего собеседника. Неужели такой большой и спокойный мужчина может быть неуверенным и сомневаться в том, что делает? Ее учили, что мужчины все знают и умеют, и слова этого неизвестного были для неё открытием.

– Честно?

– Конечно честно, – мужчина улыбнулся, – я никогда не вру.

– Папа тоже никогда не врал, – девочка встала, – мне пора.

– Подожди, – он тоже встал, – пообещай мне одну вещь.

– Какую?

– Ты всегда будешь верить в чудеса. Пообещай прямо сейчас.

– Чудес не бывает, – она грустно улыбнулась.

– Бывают, – сам себе сказал мужчина, оставшись в одиночестве.

Через несколько дней ее вызвали в приемную директора. Нерешительная, она стояла у директорского стола и не верила своим ушам – мужчина из сада решил ее удочерить.

– Я не смогу заменить тебе мать, но любящего отца и семь дружных сестёр и братьев пообещать могу. Ну что, согласна?

– Как вас зовут?

– Мустафа, – просто ответил он, – но если ты захочешь и поедешь со мной, то сможешь называть меня просто папа.

Она кивнула, из синих глаз ливнем полились слёзы.

– У меня есть папа, я больше не одна, – и девочка бросилась ему на шею.

Он дал ей прекрасное образование, к ее услугам были лучшие учителя, но главное – у нее появилась семья. Приемные дети Мустафы, были друг другу по-настоящему родными, а отец любил всех одинаково, и все они любили его.