Денис Игумнов - СкинАрмия

Оксану пришлось ждать. Это была ещё одна, хотя неосознанная, но всё же месть. На сеанс они опоздали: когда вошли в тёмный зал, фильм шёл уже десять минут. Хорошо ещё, что в будни и народу на сеанс набралось не так много, как на премьеру или в выходные. Они спешили: внутреннее убранство современного храма искусства Глеб осмотрел лишь мельком. Оно его мало того, что не впечатлило, оно его разочаровало. Ориентируясь на замечательный вид снаружи, он надеялся на нечто этакое и внутри. Однако, внутри всё это выглядело довольно стандартно и примитивно. У хозяев либо не хватило денег на эксклюзивный дизайн, либо отсутствовала элементарная фантазия. Всё – как везде. Кафе с красными диванчиками, уголок игровых автоматов, алюминиевые панели, встроенные светильники – всё серо-белое с пятнами бордового. Ничего выдающегося в стиле Пикассо, как ему зачем-то хотелось.

Своё расстройство он вынужденно залил пивом. Денег, как всегда, не было: хватило впритык лишь на билеты и пару пива. О закуске в виде воздушной кукурузы, а тем более – чипсов, не могло идти и речи: оставался вариант с боем добыть себе эту солёно-сладковатую чепуху, заодно поубивав продавцов (в основном ускоглазых) и бандитом-победителем схорониться в темноте кинозала. Короче, не важно. Уселись, стали смотреть, пиво скоро кончилось, зато либидо никуда не делось, оно не кончилось и не собиралось. Целиком фильм Глеб не запомнил, только отдельные кадры. Мягкие тёплые губы, нежные дающие ласку руки и страшное возбуждение. Вместо киносеанса – сеанс секс терапии. Глеба это больше, чем устраивало. Фильмы такого безмозглого пошиба, он терпеть не мог, молодое тело его девушки интересовало Глеба куда больше.

После грохочущего взрывами окончания американского кино, они с Оксаной под ручку вышли на улицу.

– Жарко, Глеб, – прислоняясь грудью к его бицепсу, томно проворковала Оксана. Жарко в осенний вечер не было. Волны концентрированного тепла рождались у неё глубоко внутри и кругами распространялись по организму, вызывая здоровый жар молодости. – Куда пойдём?

Глеб, развернув лицо Оксаны к себе, взял его в ладони и впился жадным поцелуем в её податливые губы. Насладившись моментом, он сказал:

– Надо отметить… Праздника хочу.

Глеб говорил о своём посещении партии, а Оксана подумала о их примирении, поэтому согласилась:

– Да, забыть вчера, не думать о завтра, жить только этим вечером… Пойдём ко мне?

Парочка влюблённых большинство своих интимных встреч проводила в квартире Оксаны. У неё и жилая площадь была побольше и её отец (мать её внезапно умерла, когда девочки было тринадцать лет) относился к встречам его дочери с Глебом с пониманием, а вот дома у Глеба его мать крайне щепетильно подходила к понятию «чести жилища», а попросту – жутко ревновала и не одобряла таких свиданий.

По пути молодые люди зашли в супермаркет и по настоятельным уговорам Глеба купили пару банок коктейлей. Вообще она не любила это быдло-пойло, но сегодня ей было без разницы. Он остановил свой выбор на лимонном «Хуче», а она выбрала очаковский «Махито». Оплатила покупки Оксана.

Употребили они коктейли на улице, остановившись, ради такого дела, в каштановом сквере рядом с домом Оксаны. Каждый глоток химического кайфа закусывали поцелуями. Если и было у Глеба желание рассказать о своём поступке Оксане, то оно рассосалось под воздействием вполне определённых чувств и он, забыв обо всём, по её же совету, наслаждался моментом.

Любовь в этот раз получилась особенно яркой и запоминающейся, как ни странно – не смазанной опьянением. Каждая деталь, каждый вздох, стон и поза, остались навсегда в памяти, как подарок исключительно сладкого вечера для них обоих и не для кого больше. Её отец был дома, но их не беспокоил, а они, закрывшись в её комнате, наслаждались друг другом допоздна. Глеб поставил рекорд – пять раз подряд и никакой после оргазмической депрессии.

Домой он, счастливый, довольный, уставший и ни капельки не пьяный, попал около часа ночи.

В партийных собраниях участие принимали представители разных слоёв общества и разных полов. Преобладали мужчины, девушек приходило совсем немного. Глеб заметил всего пятерых женщин. Особой красотой они не отличались, скорее они выделялись, даже в такой разномастной толпе, своим неоднозначным стилем одежды и макияжа. Только одна из них по-настоящему его заинтересовала. Подстриженная под каре, с расчётливо расчёсанными крашенными бордовыми волосами. Она сидела на небольшом возвышении, выходящем из самой стены, так как нормальных мест для всех желающих послушать сегодня вождя не хватило, и Глеб мог любоваться лишь её профилем почти всё время, за исключением тех моментов, когда она поворачивалась в зал и с кем-то перекидывалась парой фраз шёпотом, и тогда он мог наслаждаться её лицом анфас. Из-за того, что на её плечи была накинута кожаная куртка, под которой скрывалась белая блузка, её строгие правильные черты бледного лица напоминали лики праведных комсомолок с советских агитационных плакатов времён войны – «Не болтай! Кругом враги!». Косметикой она не пользовалась, но её губы призывно манили своим природным нежным светло-алым цветом.

Впрочем, Глеб только вначале отвлекался полюбоваться на комсомолку, потом он полностью переключился на речь, произносимую вождём. В ПРН на общих собраниях придерживались традиций. Эту сомнительную для новичка истину Глеб понял на втором сборище в офисе организации, проходившем в четверг. Собрание всегда открывалось с вступительной лекции вождя. А Мухин умел подбирать такие злободневные и вечные темы, что они держали в идеологическом тонусе большинство членов организации.

В этот раз вождь затронул подспудно довлеющую над всеми сидящими в зале людьми проблему, названную им – «Уровень агрессивности в обществе».

Лекция проходила свой экватор, и вождь представал перед своими людьми во всей совей харизматичной красе:

– И когда в силу предопределённого всей историей страны и заложенной изначально в её геном информацией о положении каждого представителя отдельного социума в обществе уровень агрессивности его членов неминуемого повышается, это даёт дополнительные возможности и дополнительные угрозы. Надо понимать, что агрессия – это обратная сторона страха и к ней тем охотнее прибегают, чем сильнее развит скрытый психоз в народе больном таким опасным расстройством. У так называемых цивилизованных народов запада вектор этой силы направлен вовне. Они постоянно боятся потерять лидерство, по этой самой же причине они и помешаны на тотальном контроле. Личность, живущая в таком обществе и вынужденная загонять чувства глубоко в подсознание, подавляется с самого рождения с помощью навязывания ей различных корпоративных ценностей на работе и извращённых правил поведения дома. Внешняя свобода и цепи духа внутри.