Анатолий Гусев - Обломки мифа. Книга 2. Враги

– Приятно слышать твои слова, кир паракимомен, – усмехнулся Мариан. – Твои слова да Богу в уши.

– Не будем поминать Господа всуе, кир. Поверь, всё это в моих силах. Ты разве не достоин диадемы василевса?

– Соглашусь с тобой, кир Иосиф. Но что ты хочешь от меня?

– Что бы ты устранил Никифора Фоку.

– И всего-то? – засмеялся Апамбас.

– Да, – не понял смеха патрикия Иосиф. – Я думаю, что он замышляет не доброе.

– Против тебя?

– Против благополучия Империи, – уклончиво ответил Иосиф.

– Как же я устраню Фоку, если я здесь, в Городе, а он там, далеко в Азии? Он командует армией. У него фемы в подчинении, а у меня одна центурия.

– И что же делать? – растерянно спросил Иосиф.

– Ты хочешь услышать моё мнение? Хорошо, слушай. Рядом с ним есть его племянник Янис Цимисхий. Молодой человек, самоуверенный, тщеславный, чрезмерно честолюбивый, но искусный в военном деле и воины его любят не меньше, чем Никифора и, если он их позовёт, они пойдут за ним куда угодно. Напиши ему, тем более что ты его знаешь. Пообещай ему, то, что мне обещал.

– А как же ты?

Мариан Апамбас рассмеялся, хитро посматривая на долговязого не складного Врингу.

– А ты своё обещание помни, паракимомен. Люди смертны.

– Но Цимисхий всё же племянник Никифору, сын сестры, – всё ещё сомневался евнух.

– И что тебя смущает? Василевс Роман два раза травил своего отца василевса Константина Багрянородного. Первый раз не удачно, как ты знаешь. Не знаешь? Не притворяйся. А может быть, это ты Константина? Что ты так в лице переменился? Шучу я. И ещё Роман пытался постричь своих сестёр в монахини. Тоже не удачно. Но мать свою довёл до могилы. Так что племянник считай не родственник. Да! И напиши ещё Роману Куркуасу с таким же предложением. Хуже не будет.

– А если они не захотят?

– Тогда фемы Никифора будут стоять под Городом.

– И что тогда?

– Если Город будет за нас, то я стану василевсом.

– А если нет?

– Тогда мы погибнем.

– И ты так спокойно говоришь об этом?

– Я воин, паракимомен. Как я могу ещё говорить об этом?

И после некоторых колебаний Иосиф Вринга всё же написал письмо магистру Иоанну Цимисхию, тогда занимавший должность стратига Анатолики при войске Никифора и второе письмо магистру Роману Куркуасу, занимавшему там же должность стратила Востока с предложением любым способом устранить их непосредственного командира. За эту не большую услугу, они кроме подарков и почестей, ещё получат должность доместика схол Востока – Иоанн, а доместика схол Запада – Роман. Предложения, конечно были заманчивые, но всё то же самое можно было получить и от Никифора Фоки, если, например, он станет императором.

Иоанн Цимисхий, рыжебородый белобрысый коротышка с голубыми глазами и тонким с горбинкой носом, что придавал его профилю гордый вид, считался человеком храбрым и умным. И, что было – несомненно, ловким. Как в том, так и в другом смысле этого слова. Он мог, поставив рядом четырёх коней, так прыгнуть, что, перелетев через трёх, сесть на четвёртого. Мог на полном скаку тупым концом копья выбить кожаный мяч из стеклянной чаши, так, что чаша останется целой. Мастерски владел любым оружием и любил рисковать. Бывало он один нападал на целый отряд, неожиданно налетев на лошади и перебив множество растерянных врагов, невредимым, возвращался к своим, создавая тем самым себе репутацию непобедимого. И вот этот человек решил показать письмо Вринги своему дяде, потому что лучше воевать под началом басилевса с именем Победоносный, чем под началом хитрого евнуха.

Иоанн очень хотел стать басилевсом, очень-очень, ещё с детства. Именно поэтому он рисковал жизнью, завоёвывая любовь солдат, так как именно солдаты ещё со времён Старого Рима возводят императоров на трон. Он долго думал, прежде чем отдать письмо от Вринги своему дяде Никифору Фоке, но, всё же, решил отдать. Рано ещё ему самому становиться василевсом, время ещё не пришло, но оно придёт, в этом Цимисхий не сомневался.

У палатки Никифора Фоки, он встретил другого своего родственника – Романа Куркуаса. Оба они были из знатного армянского рода Куркуасов. Роман был высокий статный черноволосый и очень умный человек. И он думал, что лучше уж армянский родственник на троне, чем хитрый евнух Вринга. Они с Цимисхием представляли малоазиатскую знать, и свой император в Константинополе не помешал бы.

Цимисхий показал своё письмо Роману. Куркуас показал такое же. Они отошли в сторону, чтобы обсудить свои действия и, придя к взаимному согласию, вошли в шатёр.

Иосиф Вринга ошибся и ошибся очень серьёзно.

В шатре стратига-автократора Куркуас и Цимисхий застали патрикия Никифора Эксакионита. Это был представитель греческой служилой знати, которая недолюбливала выскочек из Азии, но терять было не чего.

Цимисхий сел рядом с Никифором Фокой на правах родственника и протянул письмо.

– У Куркуаса такое же.

Роман кивнул.

Никифор взял письмо и стал читать.

– Меня подозревают в недоброжелательстве и коварстве? Кому я желаю зло?

– Читай дальше, светлейший, – сказал Иоанн.

– Но у меня нет не обузданных стремлений! Себя обуздать я смогу.

– В этом никто и не сомневается, – сказал Роман Куркуас. – Но Иосиф Вринга думает по-другому.

– Но я не замышляю никакого переворота! Я поклялся патриарху в этом!

– И, тем не менее, почтенный Иосиф готовит тебе гибель, – презрительно кривя губу, сказал Никифор Эксакионит. – Никто в Городе не любит этого пройдоху, этого евнуха из Пафлагонии, где кроме ослов ничего хорошего не родиться, ставшим хитростью вторым человеком в Империи при Константине, а сейчас уже и первым, пробрался к управлению государством и руководит нами – стратигами ромеев!

При этих словах Иоанн и Роман радостно переглянулись: греческая служивая знать в лице Никифора Эксакионита была на их стороне.

– И что же мне делать? – растерянно спросил, ни к кому не обращаясь, Никифор Фока.

– И ты ещё спрашиваешь? – воскликнул Цимисхий. – Тобой помыкает двуличный человечишка, женоподобный кастрат, искусственно сделанный бабой! Что в нём мужского?

– Нами всеми, – поправил родственника Роман Куркуас.

– Ему бы не государством управлять, а следить за порядком на женской половине дворца, – добавил Эксакионит.

Цимисхий благодарно посмотрел на товарищей по оружию и продолжал:

– Ты спрашиваешь: «Что делать?» Я скажу. Действовать! И как можно быстрей! И пусть знает Иосиф и всякий, кто с ним, что вступает в борьбу не со слабыми женщинами, взращёнными в неге, а с воинами, силы которых неодолимы. Наверняка Иосиф что-нибудь сотворил с твоими родными, светлейший. И хорошо, если они живы. Но даже, если и живы, всё равно неминуемая гибель летит к ним и к нам на чёрных крыльях.