Андрей Воронов-Оренбургский - Сталинград. Том седьмой. С чего начинается Родина

Он перевернулся на другой бок.

« – рассуждал он. – Два наших народа великой страны заблудились впотьмах смуты. Натыкаются один на другой, больно ранят, льют кровь на радость Западу. Убивают друг друга до последнего чеченца и русского. Да-дай-и…Народы потеряли разум…Потеряли поводырей света, забыли заветы отцов и дедов…Выбрали себе в проводники слуг Тьмы.

Шайтан ведёт по дорогам Чечни и тех и других. Открылся кратер Тьмы. Извергается магма зла, заливает землю. Покрывает своей горячей лавой Чечню и Россию. Если ночью выйти на окраину, то узришь бессчётную цепь пожаров, уходящих через всю Чечню прямо, как выстрел, в Россию. Из Грозного чётко в Москву. И как Грозный сейчас корчится в огне…проваливается в преисподнюю, так же будет гореть Москва со своими кремлёвскими башнями и Красной площадью, провалится в огнедышащую бездну, если не закупорить этот кровавый кратер Зла. И пусть это Зло, которое пустило корни в Кремле, ударит мне прямо в сердце, но я должен остановить его, накрыть своей грудью. Пока русские и чеченцы воюют, я воюю с духами Зла…Которые через предательство, вероломство, кровь и обман захватили власть, и продолжают губить и грабить страну, преступно распродавать американцам военно-технические секреты и планомерно уничтожать нашу армию.

…В какой-то момент ему показалось, сон победил. Увидел в светящемся сумраке Веру, совсем молодую, какой она была, когда их свела судьба. Она стояла босиком в белой ночной рубашке и тихо молилась. Иконы не было видно, а только её белый покров, босые стопы. Она твёрдо держалась своей православной веры. Он знал это и никогда не мешал, уважая её духовный выбор.

«Верушка!» – он позвал её через паузу, но она не услышала, ровно голос его трепал и уносил в сторону ветер.

Ему было хорошо. Он всё сильнее погружался в желанное забытьё. И перед тем, как уснуть, ему привиделись мирные дымы Урады, которые голубыми плазменными лентами тянулись к высокому небу. Увидел и одинокую белую лошадь, идущую по каменистой кромке быстрой речки, что звенела-извивалась между скалами изумрудной Гидатлинской долины. Заснул наконец и тотчас проснулся от жгучей боли. Неизлечимая болезнь, как подколодная змея, давно свившая гнездо под его рёбрами, снова напомнила о себе, сдавила свои тугие чёрные кольца, ужалила под сердце, сбила дыхание, в горле заклокотал ком боли. Сцепив зубы, сжав в костяные комья кулаков, он перетерпел острый приступ…Его горячие плечи чувствовали влажный тяжёлый воздух, стекавший со стен. Насилу отдышался. Но о сне больше уж не мечтал. Притихшая боль притаилась, где-то под рёбрами, но не ушла, свернулась клубком, выжидала момент для нового броска.

Этот приступ неуправляемой боли, вновь дал понять Магомеду Танкаевичу, как всё хрупко и зыбко в этом непредсказуемом мире. Сегодня ты есть, завтра нет. Он вновь явственно ощутил себя одной из таких частичек чего-то огромного, метафизического, непостижимо сложного, таинственного и одновременно с этим – любимого до слёз, больше жизни, притягательного, что называется одним ёмким, священным словом для россиян – Родина-мать! Чувствовал себя той частичкой, коя либо уцелеет и составит, как крошка мозаики, новую картину жизни-борьбы, либо погибнет, как погибли миллионы, на той Великой и Ужасной войне…

В своих тревожных мыслях он уносился к тем драгоценным дням, которые жена его, милая любимая Вера, называла – «днём творения». Тогда в любви и согласии была сотворена их общая жизнь, их дорогие доченьки, никому, кроме них, неведомое таинство, на всю жизнь сделавшее их неразлучными.

Улетал к тем ярким, солнечным послевоенным дням, когда окончил две академии: в 1948 году Военную Академию им. М.В. Фрунзе и в 1960 году Военную Академию Генерального штаба Вооружённых сил СССР. Обе с золотой медалью.

Возвращался в то бодрое, звонкое, советское время, когда был командиром полка, заместителем командира дивизии. Когда с 1961 по 1965 гг. являлся «правой рукой» – заместителем командующего воздушно-десантными войсками страны В.Ф.Маргелова

…Вспоминал как жил в казарме, шлифовал гранит военной науки в учебных классах, на стрельбищах и полигонах. Водил боевую машину «крылатой пехоты» и танк. Поднимаясь на самолёте в синюю орлиную высь без устали, раз за разом совершал воздушные прыжки с парашютом вместе со своими гвардейцами. Стрелял из пулемётов и гранатомётов. Изучал в тонкостях карту, стратегию-тактику боя, психологию командирской работы. И так: день за днём, год за годом…

А когда оказывался свободным, спешил-летел к любимой жене, своей «небесной ласточке». Если была зима, брали лыжи, бутерброды, китайский термос с горячим чаем и торопились на электричку. Та – глазастая, длинная, похожая на бажовского полоза, неслась гремливой стрелой в морозной метели сквозь солнечные пригороды, красно-кирпичные ангары, курчавые седые дымы, туманные дубравы и рощи, разноцветные посёлки, слюдяные от снега и блеска поля.

…выходили в чудесную с белыми-голубыми-серебрянными снегами русскую зиму, будто оказывались в другом мире!

Мчались до одури вдоль белых ослепительных березняков, и солнечных опушек, перечёркнутых синим и рыхлым заячьим следом. Катались с горбатых холмов, скользили вдоль речки под лазоревым льдом.

В предвечерних малиновых сумерках, в морозном туманце, усталые, но счастливые, возвращались в Москву. На затоптанном следами перроне входили в шумный вагон, устраивались на жёлтых с подогревом деревянных скамеках, укладывали на полку лыжи в чехлах; она сжимала пушистые, в круглых ледышках варежки, разматывала бежевый шарф и он видел, как нежно розовеет шея у ворота её тёплого свитера, и она, словно голубка в гнезде, устраивается у окна, и зелёная, с заиндевелыми окнами электричка увозила их обратно из этой волшебной зимней сказки в иную судьбу, другую жизнь, но тоже полную интересных и важных событий.

Что так смотришь на меня? Миша, ну! – смущённо улыбаясь, спросила она, зная, что он любуется ею, смотрит, как в её уральских фиалковых глазах мелькают блестящие точки-тире, отражаются снежные поля, сосняки, ельники, заиндевелые колокольни, маленькие, под синим льдом речки.

Как джигит, как воин, как горец, – он не ответил. Знал, что она, сидящая рядом с ним, с маленькой белой варежкой на коленях, с тёплой, нежно дышащей на шее жилкой, с радостными, отражающими солнечный мир глазами, она – его любимая, ненаглядная, суженая.

Тук-тук, тук-тук, – глотая всё новые вёрсты, стучали по рельсам колёса. Продрогшая, звенящая электричка, подхватившая их на полустанке, продолжала нести молодую чету в уготовленное им будущее.

Советское будущее и впрямь, не на словах, а на деле было светлым и замечательным положительно для всех! Тут тебе и личная безопасность, уверенность в завтрашнем дне, право на труд, опять же бесплатное образование, здравоохранение! Если ты труженик, а не вор, пьяница, тунеядец, будьте-нате, получите бесплатное жильё от государства, социальный пакет услуг и многое другое! Всё это было гарантировано каждому гражданину СССР конституцией и Советской властью, крепко стоявшей на страже достояний Красного Октября и дела Великого Ленина.