Татьяна Коршунова - Екатерина Чубарова

И вот лошадиный запах развеялся, и кучер снова придержал вожжи. Впереди шли стройные ряды пехоты: в шинелях, чёрных киверах, с полусаблями на белых портупеях. У всех одинаково торчали штыки ружей. Они шагали в ногу, не сбиваясь, – все, как один, крепкие в плечах. Кучер попытался обойти строй и велел форейтору 25 25 Человек, сидящий, при езде четверкой или шестёркой, верхом на передней лошади и управляющий передней парой. повести лошадей влево, но один из унтер-офицеров указал ему на длинную рытвину с водой у обочины – и шестёрка осталась позади. Пришлось ехать за пехотой след-в-след, подстраиваясь под скорость их шага. Чтобы развлечь себя и неизвестных особ в карете, солдаты запели полковую песню:

Мы верно служи-или при русских царях,

Дралися со сла-авою-честью в боях,

Страша-атся враги-и наших старых знамён,

Нас зна-ает Росси-ия с петровских времён.

Ца-арь Пё-тр покрыл нас сла-вою побед,

И помнит бой, По-олта-вский бой помнит швед. 26 26 Марш написан в 1796 году командиром Семёновского полка генералом-майором А. Римским-Корсаковым.

Карету догнали обозы и встроились за нею в одну колонну.

– Далеко ли до Царского? – спросила Вера. – Неужели мы так и проедем весь день?

Княгиня Нина снова выглянула в открытую дверцу. Впереди простирались заснеженные холмы, а строй пехоты тянулся вдаль.

За холмами открылась небольшая деревня. По другую сторону дороги на снежном пространстве с редкими тонкоствольными сосенками, елями и осинками полк устраивался для обеда. Нижние чины отдыхали стоя, опираясь на ружья, в ожидании обозов с провизией. Одни успели набрать хвороста и разводили костры, другие готовили котелки для обеда. Кто-то загонял сослуживцам байки, и солдаты разражались мужицким грубым смехом.

Экипаж Ланевских остановился на краю деревни. Дамы сошли на притоптанный снег – и закрылись от ветра. Нина послала форейтора осведомиться, где остановился полковник князь Пётр Ланевский.

Пётр Васильевич обедал в избе.

– Прикажете ехать в деревню? – спросил кучер.

– Не нужно, – ответила княгиня. – Я не гнушаюсь пешими прогулками.

В сопровождении фельдфебеля она направилась через дорогу к избам, окружённым штаб-офицескими каретами и вьючными лошадьми.

Екатерина и Вера остались вдвоём у своей шестерни. Щурясь от колючего ветра, они искали глазами Александра. Тысяча восемьсот человек заняли огромную снежную равнину. Повсюду слышались мужицкие голоса, треск хвороста в кострах, крики обозных, раздающих провиант. Кто-то слепил себе из снега пуфы. Молодой прапорщик прохаживался мимо:

– Надень портянки как полагается! Не сидеть на снегу!

Костры гнулись на ветру. Солдаты тёрли глаза от летящего пепла, лица их раскраснелись. В гуляющем дыму не различались по званию одинаковые шинели и кивера.

Один офицер вдали гладил гнедого коня, привязанного к молодой берёзе. Оглянулся…

И вот он уже бежал по разбитому насту.

Александр! Сердце у Екатерины заколотилось отзвуком барабанов, сотрясающим оконные рамы утром. Васильковый воротник отражал цвет его глаз. Двуглавый орёл на кивере лунно блестел в рассеянном свете дня.

Дождавшись его радостной улыбки, Вера пошла навстречу. Они протянули друг к другу руки. Обнялись – и Вера заплакала. Александр тут же развеселил её с первой фразы. Голоса их заглушала солдатская болтовня.

Екатерина улыбалась, наблюдая сцену прощения и семейного воссоединения. Одна на дороге. Словно её никогда не существовало для семьи Ильиных. Какой незаметной казалась теперь её роль!.. Ветер раздувал полы редингота, и она грела дыханием руки в тонких серых перчатках. Но что ветер? Ради искренней улыбки Александра она согласилась бы зябнуть до смерти.

Брат с сестрой подошли в обнимку.

– Садись в карету, Вера, не стой на ветру, – Александр подал ей руку, помог подняться на ступеньку. Затворил дверцу.

– Мне надобно сказать вам, Катрин, – он заметил, что Вера смотрит на них из окна. – Давайте пройдёмся.

Меховые серые полусапожки скользили плоскими подмётками на обломках наста вдоль обочины – Екатерина едва поспевала за быстрым шагом Александра. Солдаты поглядывали на них и довольно хлебали деревянными ложками из котелков. Дуло картофельно-говяжьим бульоном.

Они дошли до привязанных к осине двух лошадей с пустыми санями. Александр остановился. Повернулся лицом. Екатерина смотрела на него доверчивыми, ясными, какими-то (чёрт возьми!) одухотворёнными глазами.

– Катрин, я благодарен вам за Веру. Но… Я буду честен с вами. Я прошу вас не ждать от меня ничего и не надеяться. У меня нет намерений жениться на вас.

Тёмно-серые дуги её бровей дрогнули.

– Вы не любите меня. Но почему вы прощались со мной так, будто…

– Прошу вас, не спрашивайте! Не говорите о чувствах! Катрин, я вижу своё будущее на военном поприще. Служба в гвардии – главное в моей жизни. Я не свободен в выборе жены. А вы не соответствуете кругу жён офицеров нашего полка. Да, вы из хорошей семьи, ваша безупречная репутация вызывает дрожь у всякого, кто слышал о вас. Вы образованны, умны. Нет сомнений, что командир полка одобрил бы брак. Но жёны офицеров гвардии должны иметь общие интересы – а у вас в голове одни цифры и счёты. Мне нужна жена, которая будет танцевать со мной на балах, устраивать званые вечера и очаровывать на них гостей. Вы принимать гостей не любите. К тому же, ваши прямые суждения только отпугивают! Иметь свой собственный ум – это, конечно, похвально, но жене офицера следует проявлять и мягкость, и гибкость характера в особых случаях. Жена подпоручика обязана склонять голову перед жёнами капитана и полковника. Вы же не уступите самому Криденеру, если глубоко не сойдётесь с ним во мнениях. Вы не научены ни петь, ни музицировать, спотыкаетесь на ровном паркете, а за столом у вас на платье всякий раз оказывается капля щей или варенья. Ваши промахи делают вас предметом насмешек моих приятелей, командиров и их жён – тех, от кого прямо зависит моё продвижение по службе! Мой полк не допустит, чтобы вы оказались выше по положению иных уважаемых дам. А это значит, что и мне придётся распрощаться с карьерой. Но я от своей цели отказываться не хочу!

– Мне нечем возразить вам. Я знаю, что жёны ваших командиров не признают меня. Но разве и Нина Ланевская состоит в их числе?

– Княгиня Нина Григорьевна – единственная, с кем вы дружны, но вы стоите для неё по другую сторону от общества офицерских жён. Вы не можете входить в нашу полковую семью, как в неё не входит ваш друг – герцог ди Кастеланьоло. Ваша дружба для Нины Григорьевны – как развлечение, она не имеет ничего общего с продвижением по службе князя Петра Васильевича. Да и терять Ланевским нечего: Пётр Васильевич – полковник гвардии. Нина Григорьевна принимает вас – ей простительно. В глазах офицерских жён вы для неё – некто вроде собственного скомороха.