Олег Моисеенко - Мы люди… Мост

– В деревне немцы, – выдохнув, почти одновременно произнесли все трое.

Федор доложил, что на том краю улицы виден пожар, а немцев обнаружили с этого края, возле последней хаты, там стоял мотоцикл. Больше ничего узнать не удалось. Повисла тишина, со стороны деревни послышался шум, похожий на звук моторов.

– Надо устроить засаду. Начнут отстреливаться – в бой ввязываться не будем, тут же уйдем, – нетерпеливо высказался Грушевский.

Лукин приподнялся и начал отдавать команды, кому какое место занять для стрельбы. Ваня спустился в низину, которая подходила к дороге: ему предстояло бросить гранату в подъезжавших немцев – это и будет сигналом открыть огонь остальным. Левая часть взгорка досталась Федору, Грушевский залег в выемке, словно в окопе: он должен был стрелять в водителя, если в колонне окажутся машины. Лукин расположился чуть позади комиссара, ему были видны все бойцы его небольшого полка. На этот раз он взял автомат и, оказывается, не ошибся: им будет хорошо прикрывать отход в случае затягивания боя.

Ох и медленно приближалась колонна. Впереди ехали два мотоцикла, в которых сидели немцы с бляхами на груди – похоже, жандармы; за ними двигались две грузовые машины, одна без тента, в кузове которой плотно сидели солдаты, вторая – накрытая тентом. За машинами виднелись подводы, за которыми шли привязанные коровы и две лошади.

Гулко стучало сердце у Вани, он уже видел мотоциклы с колясками, ладонь, в которой держал гранату, вспотела. Он все примеривался, когда же бросать эту гранату, от его броска зависело многое, это и не давало унять дрожь в теле. Он даже не осознал, как метнул гранату. Она взорвалась перед коляской, в которой сидел, как ему показалось, мордастый немец, сразу же схватил винтовку и начал отползать назад к Лукину, как и было ему приказано.

Залп получился дружным. Грушевский видел, как водитель первой машины свалился на руль. И тут же ударила очередь из пулемета второго мотоцикла. Растерянный немец стрелял наугад, нервно дергая пулемет, что не давало возможности прицелится в него. Плавно нажал спусковой крючок – и пулемет замолчал, другой немец вмиг оказался за мотоциклом и стал стрелять из карабина.

– Отходим! – раздался гулкий голос командира.

Грушевский повторил его команду, и она понеслась по жидкой цепи. Последним отходил Федор. Бежали быстро, Ваня прихрамывал. Уже прекратилась позади стрельба, а они бежали в чащу леса, которая становилась все гуще. Начала появляться высокая трава, впереди показалась небольшая болотинка. Хотелось пить и отдышаться, у Вани побаливала нога – пришлось сделать привал. К его удивлению, оказалось, что осколок гранаты снес каблук его сапога и он натер до крови ногу.

Мимо Новоселок они прошли на зорьке. Хотелось Грушевскому заскочить к Варваре и узнать у нее, что делается в деревне, а заодно и повидаться с ней, но Лукин не согласился, и после недолго отдыха отряд двинулся дальше.

Вечером лагерь гудел, уже давно не было столько улыбок и радостных разговоров, обсуждался успешный бой с немцами. В центре внимания был Ваня, подорвавший гранатой мотоцикл, а его сапог без каблука подержал каждый, кто в это время был в лагере. Долго вертел его в руках и Степан. Возгласы затихли, все ожидали, что он скажет.

– Да, похоже, осколком срезало. Видишь, как ровненько, словно бритвой, – так только осколок может сделать. Непонятно только, как это осколок мог позади Вани оказаться, хотя, бывает, в бою человек от страха может голову поднять, а может и ногу. Повезло Ване – голову сберег, а каблук мы сегодня же приладим, – на веселой ноте закончил он свой сказ, вызвав вздох облегчения у героя. Повеселели и новобранцы, они уже чувствовали себя равными среди окружавших их людей. Каждый из них старался в том непродолжительном поединке показать свою значимость, что они тоже играли важную роль, и это было действительно так.

В командирской землянке было не до веселья: удачный бой придал всем уверенности в своих силах, но складывающаяся обстановка заставляла не переоценивать их, а искать и думать, как бы их сберечь, а то и умножить. Лукин сдерживал напористое желание напасть на полицаев в Новоселках; с этим можно было согласиться, но пролет самолета свидетельствовал о готовящейся облаве на них, и, может, немалыми силами.

Не проронил ни слова Устименко, да и Федор высказывался уклончиво – было над чем подумать.

Лукин попросил вызвать Степана, который уже собирался идти ремонтировать Ванин сапог. Тому тоже не нравился пролет этого аэроплана, будь он неладен, и потому Степан сказал:

– Обложат они нас, как охотники волков, трудно будет вырваться. Да, часто такое бывает, что все, вот он, голубчик, некуда ему деться – а смотришь, его и след простыл. Но нападать сейчас на полицаев в Новоселках опасно, тут как бы они нас уже не ловили.

«Разумно он рассуждает», – подумал Устименко и произнес:

– Поддерживаю тебя, Степан.

Сошлись на развертывании поста наблюдения на дороге, что вела из Высокого в Новоселки, и продолжать выставлять засады на подступах к лагерю. Степану поручалось подыскать место на случай, если придется оставлять семейный лагерь. С тем и разошлись.

В районном центре налаживалась, казалось бы, мирная жизнь, работали, как и при советской власти, масло- и хлебозаводы, восстанавливалась деятельность льнозавода, появились два врача в больнице и вели прием больных. Шли разговоры об открытии школы, нашлись учителя, которые согласились учить детей, убирались улицы. Уже не слышно было разговоров о расстрелах евреев и коммунистов, хотя почти каждый день открывались ворота тюрьмы и туда въезжали крытые машины; по внешним признакам было видно, что немецкая власть укрепляется.

Другое настроение наблюдалось в коридорах и кабинетах комендатуры, жандармерии и гестапо – там оно было нервным. Успокаивали успехи на фронте – как и прошлым летом, немецкая армия успешно наступала, зато здесь все чаще и чаще происходили нападения на полицию, были случаи гибели немецких солдат, срывалась посевная, партизаны начинали серьезно донимать. Конечно, обстановку нельзя было сравнить с ситуацией в соседних районах, но поступали сведения, что в лесах замечены вооруженные люди, и их немало, в некоторых деревнях они ведут себя как хозяева, а этого уже допустить было никак нельзя.

Несколько дней назад недалеко от Заречья, на территории другого района, партизаны устроили засаду, погибли важный немецкий офицер и несколько солдат, завязался бой, и пришлось из Заречья на помощь направлять местную полицию. По поступившим сведениям, бандиты ушли в Гороховский район и здесь отсиживаются. По докладу местного старосты, там видели около двух десятков вооруженных людей.