Андрей Воронов-Оренбургский - Сталинград. Том третий. Над нами мессеры кружили

Отто не по-наслышке и не по книгам знал о «потерянном поколении». Чёрт возьми, всё происходило на его глазах…Увы, это были молодые люди, как и он сам, с той лишь разницей, что его социальное положение, деньги отца – позволяли ему безбедно жить и учиться в престижном университете Берлина…А они, волею обстоятельств, поголовным большинством, были выброшены на обочину из активной жизни.

Да многие из них из-за возраста не сражались в окопах Первой мировой войны, но и они не могли найти применения своим силам. Ещё хуже обстояло с молодыми фронтовиками…Озлобленные на судьбу, превращённые в «пушечное мясо», а позже лишённые места под солнцем в родной стране, ибо ловкачи – евреи уже заняли все хлебные должности и места, они сбивались в опасные хищные стаи. Что тут скажешь? В Германии тех лет на одного работавшего приходилось четыре иждивенца!

Будто по дьявольскому навету, ползло по стране планомерное обезлюживание сельскохозяйственных земель, оголялись важнейшие геополитические зоны, шло опустынивание издавна хорошо освоенных территорий. Разорившиеся до нитки немцы – сельчане массово потянулись в гололюдные – угрюмые города, где их, конечно, никто не ждал, и на мольбу о приюте, хлопали перед носом дверью и закрывали засов.

Аналитики Европы и США подсчитали, что при таком раскладе вещей, через 15-20 лет, Германию не надо будет даже завоёвывать. Немцы, потомки грозных тевтонских рыцарей, просто физически не смогут контролировать территорию Германии. И она будет разделена на протектораты между развитыми странами Запада, которые издревле граничат с нею.

И на этом катастрофическом фоне, еврейские олигархи Германии с вожделенной улыбкой на сытых, лоснящихся лицах, беззастенчиво всё туже и крепче набивали свои карманы деньгами, изо дня в день, год за годом, приумножая и без того сказочные состояния.

Видит Бог! Глядя на всё это гнусное непотребство…На этот пир во время чумы…На ум волей-неволей приходили мрачные, страшные мысли: смерть каждого немца рождённого на этой земле, приносила вполне ощутимый доход в карман сильных мира. Универсальным мерилом «родины» для которых всегда был и остаётся их незабвенный, оставшийся от отцов и дедов постулат: «Где хорошо, там и отечество». Смерть – деньги – товар…

Ничего не скажешь, не худой гешефт.

То, что всё происходившее в послевоенной Веймарской республике не случайность, не тривиальное следствие плохого правления беззубой во всех отношениях, демократической политики Берлина, а сознательный и целенаправленный с далеко идущими планами геноцид, стало вскоре очевидным для всех.

Несправедливый Версальский мир 1918 года обрёк население Германии на неслыханные тяготы. Бешеная инфляция немецкой марки и жуткая безработица загоняли страну в гроб. И особенно трудно было молодёжи. Но дело не только в том, что люди испытывали крайнюю – постоянную нужду. И даже не в том, что фронтовики, прошедшие школу жестокости на кровавых полях Первой мировой, представляли собой огромную резервную армию для дестабилизации жизни. Дело ещё и в тех истинных унижениях, которые пришлось пережить опрокинутой на лопатки Германии. Умеренные либерально настроенные политики не желали сего понять. Они наивно полагали, что в основе основ «смутного времени», наступившего в стране, лежит исключительно разрушенная экономика. Ах, если бы так и не иначе…

Между тем, немецкий народ жаждал не только «набить брюхо». Гордый, смелый, самолюбивый от природы, он жаждал, прежде всего уважения, равноправия, сатисфакции, и не только моральной….Жаждал он социальной справедливости и на международной арене. Однако в первую голову надо было, чтобы богатые и удачливые, зажравшиеся в собственной стране, перестали третировать бедных и неудачливых.

Остервеневший германский народ вменял демократам – политикам, застрявшим в правительстве, как мясное жильё в зубах, целый букет тяжких преступлений. И главным из них было обвинение в геноциде и дискриминации немецкого народа.

«Германия для немцев!» – этот хлёсткий, как удар железного кулака, лозунг всё громче и яростнее сотрясал в те годы городские площади страны. Исклёванная и униженная страна жаждала подняться с колен и расправить плечи. По всей Германии резко возросло движение патриотов, искренне болевших за судьбы нации и своего Отечества! Это было видно и не вооружённым глазом, что, кстати, неудивительно…Ибо запредельно циничный, запредельно подлый характер еврейской теневой власти того времени стал очевиден уже практически всем. На таком взрывоопасном народным гневом фоне: политики оппозиции, бизнесмены, учёные и писатели, общественные деятели, мастера культуры, мелкая буржуазия и просто обычные добропорядочные бюргеры, жизнь коих превратилась в ад, уже в открытую, со злобой в глазах, говорили на улицах и в пивных, что нынешний режим в республике, это режим еврейского фашизма, который с помощью подкупа и предательства, вероломства и лжи, просто оккупировал Германию и поработил многострадальный немецкий народ.

Собственно говоря, влиятельнейшие евреи Германии, того времени, и сами не особенно скрывали это.

* * *

Тихими, вкрадчивыми вечерами, когда в зелёных и голубых сумерках начинали нести свою молчаливую. Вахту уличные фонари, к загородным каменным особнякам – резиденциям, в определённый день и час съезжались роскошные авто и лаковые экипажи. Укрытые дубами, платанами, окруженные высокими коваными решётками, в стороне от Берлинского шоссе, откуда не долетали звуки проносящихся лимузинов, та или иная «знаковая» еврейская усадьба принимала гостей.

Предвкушая кошерное угощение, уповая на важные, нужные встречи, гости оставляли на асфальтированной автомобильной стоянке свои «мерседесы», «оппели», «бьюки», «каделаки» с водителями. Сопровождаемые ливрейными слугами в серебряных – золотых галунах шли к парадной, вдыхая по пути сладкий, прохладный воздух в котором неуловимо сквозили запахи модных духов и лосьонов, сбрасывали свои пальто, норковые и песцовые шубы на руки привратников. Ступали в просторный холл, где их принимал тот или иной владыка загородной резиденции, какой-нибудь влиятельный банкир или властный и тонкий политик, владелец топливных компаний, газет, угольных концернов, алюминиевых и сталелитейных предприятий, приближённый к сокровенным центрам власти…С шутками и дружескими приветствиями поднимались по молочной мраморной лестнице на второй этаж…

И вот в мягких сиреневых сумерках за готическими арками вспыхивали и сказочно горели высокие золотые окна.

На таких «раутах» были только свои, поверенные в делах, связанные крепче любых пут, масонской клятвой, – известнейшие люди еврейской крови, каждый из которых был, значим, весом и почитаем в определённом кругу берлинской знати. Являлся «агентом влияния», лоббистом или просто воротилой, для которого невозможного в этом подлинном мире было мало. Их ресурсы: влияние, связи, доступ к закрытым государственным документам с грифом «секретно», колоссальные финансовые средства, – были необходимы для использования их в продвижении своего священного еврейского дела, своих далеко идущих замыслов, для достижения заветной цели отцов и дедов.