Сергей Чечнёв - Слуга великого князя

– Эй, князь!

Низкий, зычный голос прозвучал так громко, так резко, что князь Василий мгновенно осекся. У Никиты забилось сердце. Он вскинул голову и, замерев, прислушался. Тишина в притворе сменилась неясным гулом. Откуда-то издалека доносились приглушенные голоса, сопение коней, завывание ветра. Что это, снова отворили дверь? Что же князь Иван? Чей это был голос? Князь Василий так громко стенал, что Никита кроме его отчаянного моления ничего и не слышал. Эх, выглянуть бы с амвона!..

– Где же брат Иван? – услышал Никита обезумевший от ужаса голос великого князя.

– Князь Василий! – загрохотал в ответ все тот же новый голос. – Взят ты Великим князем Владимирским и Московским Дмитрием Юрьевичем, и велено тебе сей день быть на Москве, пред князя Дмитрия светлые очи. Взять его!

В тот же миг несколько пар ног ретиво зашаркали по каменному полу, но почти тут же остановились. На мгновение воцарилось тишина, которую нарушил тихий, спокойный, безжизненный голос князя Василия: «Да будет воля Божия! В руки твои, Господи, предаю дух мой!» Снова зашаркали, затопали сапоги, сначала ближе, потом все дальше, зашуршали полы одежды, издалека донесся гам голосов, крики, смех, заржали кони, раздался топот копыт и вдруг, в одно мгновение, все смолкло. Так словно и не было ничего. Только ветер продолжал жалобно завывать в притворе.

Никита глубоко выдохнул и сполз по стене на пол, на корточки. Посмотрел невидящими глазами перед собой, перевел взгляд вправо и долго рассматривал каменные узоры раки святителя Зиновия, которая оказалась прямо перед его носом словно стена. Внутренний голос подсказывал ему, что все, что должно было произойти, уже произошло, что нужно было поскорей выбираться отсюда, но руки и ноги не слушались его. Он вдруг подумал о боярине Семене. Что же с ним теперь будет? Он ведь васильев ближний боярин, да к тому же преданный? Шемяка наверняка не простит. Или уже не простил?.. От этой мысли защемило сердце. Нет в этой жизни справедливости, нет! Найти отца, чтобы тут же его потерять?.. Надо возвращаться на Москву… Надо, только зачем? Чем поможет он боярину Семену, один против шемякиных людей? Да и что потом? Снова – в дворовые к собственному отцу? Признает ли он сыном? Ведь столько лет не признавал…

Никита повел головой, пытаясь отогнать наскакивающие одна на другую мысли. Оперевшись руками о пол, он в несколько толчков приподнялся по стене, отряхнул зипун и штаны, поправил шапку. Его взгляд снова упал на Царские врата, на икону Спасителя. Видно, такая у него судьба. Никому от него на Москве не будет проку, да и сам он все решил, что толку передумывать. Надо идти к отцу игумену. Чем скорее, тем лучше.

Никита сделал шаг к проходу в неф, осторожно выглянул. Пусто. Ни души. Никита шагнул наружу, огляделся. Так и есть, никого. Потрескивают свечи, завывает ветер, из притвора струится полоска света. Собравшись с духом, Никита быстрыми, гулко отдающимися в огромном пространстве нефа шагам направился к выходу.

Дверь в притворе была приоткрыта, так что Никита без труда распахнул ее настежь, тут же прищурился от окатившего его словно ливень яркого дневного света, но только он собрался открыть глаза, как услышал топот копыт, скрип седла, хруст бегущих по снегу шагов и в тот же миг чье-то огромное тело ударило его в грудь и отбросило к распахнутой двери.

Глаза его тут же раскрылись и стали величиной с готландские талеры. Напротив себя Никита увидел высокого, крепко сложенного человека в бобряном тулупе. Тот стоял в неестественной позе, чуть отпрянув назад, учащенно дыша, и его черные как смоль глаза удивленно таращились на Никиту. Они, должно быть, столкнулись на пороге. Незнакомец так спешил в церковь, что, видно, не заметил Никиту. Краем глаза Никита успел разглядеть за спиной незнакомца еще троих людей, на лошадях, и четвертую лошадь, которую один из верховых держал под уздцы.

Не дав Никите опомнится, незнакомец рявкнул запыхавшимся голосом:

– Где великий князь?!

13 февраля 1446 г.

Обитель Св. Троицы близ Радонежа

Голос незнакомца не терпел возражений, и Никита, не понимая, что происходит, послушно ответил:

– Его взял Иван Можайский с шемякиными людьми.

– Куда повез? – без передышки продолжал незнакомец.

– Не знаю, говорил – на Москву, – ответил Никита, быстро начиная соображать, что к чему. Если это люди Шемяки, не спрашивали бы, куда повез, а раз не Шемяки, так можно все рассказать как есть.

– Давно уехали? – незнакомец смотрел на Никиту в упор, словно хотел проткнуть его своим острым взглядом.

Никита пожал плечами:

– Не так давно.

– Сколько их было? – не унимался незнакомец.

– Не видел, – буркнул Никита. – Наверное, много. Я голоса слышал, кони ржали. Как будто орда налетела.

Незнакомец бросил взгляд назад. Один из сидевших верхом спутников помотал головой:

– Не справимся, боярин. Догнать – догоним, да там все и поляжем.

Незнакомец (значит – боярин!) раздраженно отвернулся и в сердцах тряхнул головой. Затем снова обратился к вреховому:

– Живо лети к княжичам, забирай их и жди меня у Троицких ворот.

Верховой коротко кивнул, подобрал поводья, пришпорил коня и тот с неистовым ржанием развернулся и кинулся прочь. Боярин проводил его взглядом, после чего обернулся к Никите. Строго посмотрел на него. Только на этот раз внимательно, оглядев с ног до головы, спокойно, то и дело прищуриваясь.

– А ты кто таков? – спросил он наконец, и его левая бровь угрожающе насупилась. – Чьих будешь?

– Я?.. – немного опешил Никита. – Боярина Семена Плещеева… – он уже было сказал «человек», но тут словно черт подтолкнул его в бок: этот надменный тон, это «чьих»… Язык сам собой докончил за него, и он выпалил, метнув на боярина колкий взгляд, – сын!

Брови боярина мгновенно поползли вверх:

– Сын?! – округлившиеся от удивления глаза вновь изучили Никиту с ног до головы, будто стараясь примириться с тем, что боярский сын одет в простой зипун и шапку на собачьем меху. – Да не врешь ли ты? Что-то не припомню я у боярина Семена такого сына.

Никита молчал. В глазах боярина появилось замешательство:

– А здесь что делаешь?

Никита отвел глаза:

– Постриг хочу принять.

– Вон оно что, – присвистнул боярин. – А звать тебя как?

Никита посмотрел на боярина исподлобья:

– Никита.

– Никита… – повторил боярин задумчиво и чуть прищурил глаза. Взгляд его словно затуманился. – Давно на Москве был? – спросил он испытующе.

– Позавчера, – отозвался Никита.

– Что боярин Семен? – продолжал боярин.

– Ничего, – пожал плечами Никита. – Я его позавчера не видел.

– А Шемяка? – не унимался боярин.

– Не знаю. Его на Москве не было.