Александр Айзенберг - Огненный царь

Уже поздно и темно, когда Александр, возлегая на ложе, приступает к обеду. Во время трапезы царь проявлял удивительную заботливость о сотрапезниках и внимательно наблюдает, чтобы никто не был обижен или обделен. Из-за своей разговорчивости царь много времени проводит за вином.

– В остальное время Александр самый обходительный из всех царей и умеет всех расположить к себе, но за пиршественным столом его хвастливость становится тягостной. Он сам безудержно хвастается и жадно прислушивается к словам льстецов, ставя тем самым в затруднительное положение некоторых из присутствовавших гостей, которым не хотелось ни соревноваться с льстецами, ни отставать от них в восхвалении Александра: первое казалось позорным, а второе – чреватым опасностями.

– После пира Александр совершает омовение и спит нередко до полудня, а иногда проводит в постели весь последующий день.

Как же он опустошен… нечеловеческая усталость… весь в шрамах… а что же еще ему остается, как не говорить чистую правду… чем это он мог похвастать таким, чего бы он не совершил на самом деле…

– Александр равнодушен к лакомствам и изысканным блюдам: часто, когда ему привозили с побережья редчайшие фрукты или рыбу, он все раздаривает друзьям, ничего не оставляя себе.

Однако обеды, которые устраивает Александр, всегда великолепны, и расходы на них росли вместе с его успехами, пока не достигли десяти тысяч драхм. Больше этого царь сам никогда не расходовал и не разрешал тратить тем, кто принимал его у себя.

– После битвы при Иссе Александр послал войска в Дамаск и захватил деньги, пожитки, жен и детей персов. Большая часть добычи досталась фессалийским всадникам, особо отличившимся в битве: Александр намеренно послал в Дамаск именно их, желая дать им возможность обогатиться. Остальное войско Александра также имело все в изобилии. Македоняне тогда впервые научились ценить золото, серебро, женщин, вкусили прелесть варварского образа жизни и, точно псы, почуявшие след, торопились разыскать и захватить все богатства персов.

Вся Финикия покорилась – за исключением Тира. Александр осаждал Тир в течение семи месяцев: он насыпал валы, соорудил военные машины и запер город со стороны моря флотом в двести триер. Во время осады Александр увидел во сне, что Геракл протягивает ему со стены руку и зовет его к себе.

Тода же многим жителям Тира приснилось, будто Аполлон сказал, что он перейдет к Александру, так как ему не нравится то, что происходит в городе.

И, словно человека, пойманного с поличным при попытке перебежать к врагу, тирийцы опутали огромную статую бога веревками и пригвоздили ее к цоколю, обзывая Аполлона «александристом».

– А-лек-сандрист! – А-лек-сандрист! – А-лек-сандрист!

– Тир обречен. Они сошли с ума.

– Александру приснился еще один сон: он увидел сатира, который издалека заигрывал с ним, но увертывался и убегал, когда царь пытался его схватить, и дал себя поймать лишь после долгой погони и уговоров.

– Прорицатели убедительно истолковали этот сон, разделив слово «сатир» на две части: «Са» [твой] и «Тир».

Окончание осады Тира.

– После многочисленных сражений Александр основным своим силам предоставил отдых, но, чтобы не давать покоя врагу, посылал небольшие отряды к городским стенам. В эти дни прорицатель Аристандр заклал жертву и, рассмотрев внутренности, смело объявил присутствовавшим, что город непременно будет взят еще в этом месяце.

Слова предсказателя были встречены смехом – шел последний день месяца. Увидев, что прорицатель оказался в затруднительном положении, Александр, который всегда покровительствовал гаданиям, приказал считать этот день не тридцатым, а двадцать восьмым. Затем, приказав протрубить сигнал, он начал штурмовать стены Тира более решительно, чем первоначально намеревался. Атака была столь ожесточенной, что даже оставленные в лагере не усидели на месте и бросились на помощь. Тирийцы прекратили сопротивление, и город был взят в тот же самый день.

Значительную часть захваченной здесь добычи Александр отправил Олимпиас, Клеопатре и друзьям.

Пустыня осталась позади, и царь подошел к храму, жрец Аммона, обратившись к Александру, сказал ему, что бог Аммон приветствует его как своего сына. Царь спросил, не избег ли наказания кто-либо из убийц его отца. Но жрец запретил Александру кощунствовать и сказал, что отец его – не из числа смертных. Тогда царь изменил форму вопроса и осведомился, все ли убийцы Филиппа понесли наказание, а затем спросил о себе, будет ли ему дано стать властителем всех людей. Бог ответил, что это будет ему дано, и что Филипп отомщен полностью. Царь принес богу великолепные дары, а людям роздал деньги.

– Сам же Александр в письме к матери говорит, что он получил некие тайные предсказания, о которых по возвращении расскажет ей одной.

О чем он хочет сказать ей… что еще он узнал… как будто ему и так недостаточно знания… одноглазый накормил его так, что народы задрожали…

Она вздрогнула… что ей дано… когда-то по закону Эпира, несовершеннолетние дети не могли стать царями… Дядя… Арриба… Арибба, дядя Мирталы и Александра…

…делить царство с детьми умершего брата-царя… он решил сохранить для себя престол…

… она когда-то была царской дочерью…

– Жрец, желая дружески приветствовать Александра, обратился к нему: «О пайдион!» («О, дитя!»), но из-за своего варварского произношения выговорил «с» вместо «н», так что получилось «О пайдиос!» («О, сын Зевса!»).

– Александру пришлась по душе эта оговорка!

– Бог назвал его сыном Зевса.

– Ничего смешного. Не всем удавалось даже представить, что сделал Александр.

Недавно я слушал в Египте Псаммона; из всего им сказанного больше всего мне понравилась мысль о том, что всеми людьми управляет Бог. Ибо руководящее начало в каждом человеке – Божественного происхождения. Философ так считает… Сам же я думаю, что Бог – это общий отец всех людей, но что он особо приближает к себе лучших из них.

– Говорят, что Александр держит себя по отношению к варварам очень гордо – так, словно совершенно убежден, что он происходит от богов и сын бога; с эллинами же он ведет себя сдержаннее и менее настойчиво требует, чтобы его признавали богом.