Александр Айзенберг - Огненный царь

Более того, доспехи Гектора морально устарели и не шли ни в какое сравнение с новыми – Ахилла.

Что говорить, хозяином нынешних доспехов Гектора ранее был Ахилл, то есть он знал о них все. Все слабые места… куда бить… Он знал о них все. Куда больше Гектора, нового владельца. И изготовитель старых доспехов… все тот же Гефест… поделился и всей имеющейся у него информацией с сыном Фетиды.

И вот я Филипп… царь Македонии… начинаю только играть в эти игры, но уже думаю… у самого Гектора были доспехи значительно хуже, чем старые доспехи Ахиллеса, те, что самовольно… взял Патрокл, но о прежних доспехах Гектора лучший боец ничего не знал. Ну, вероятно, знал о типичных слабых местах. А об усилении слабых мест ничего не знал.

Это не шутка – поединок. На этом уровне к нему готовятся. Бывает, и не готовятся. Но что говорить о трупах… те, кто хотят выжить и победить, готовятся… и цена вопроса… Смерть Патрокла… смерть Патрокла, лучшего друга мирмидонянина… цена… как подставить правильные доспехи врагу… чтобы он их взял без сомнений…

А неуязвимость самого Ахиллеса… Ту, что дала ему мать… Зачем ему вообще доспехи?.. Закаленному в огне…

Гектор оказался за стеной. Увидел Ахиллеса… и побежал… Какой же ужас он испытал, увидев такого противника… не со стены… рядом. Он пытался убежать от лучшего бегуна ойкумены… Почему…

Почему он вышел за стены Трои?..

Он не мог убежать. Никак.

Мы ничего не знаем о том, попытался ли он вернуться в Трою… и ничего не знаем о том… а открыли ли ему ворота?..

Измена… предатели… и какой божественный план с другой стороны.

Наконец… некий друг… уверяет троянца в своей помощи и обещает ему подать в нужный момент второе копье…

Хоть что-то.

Гектор останавливается. Скорее всего, он устал от бесполезного бега. Ахиллес преследовал, но не приближался… не догонял… пусть вымотается совсем… тогда вот…

И метнул копье. Оба метнули копья. Но с первого раза не побеждают таких противников. И Ахиллесу подают второе копье. А Гектор без копья. Без.

Никакой это не поединок. Это – убийство.

Какие поединки… Побеждать необходимо.

Значит, ее зовут Миртала… а при рождении ее назвали Поликсена… После свадьбы я ей дам имя Олимпиас… в честь состязаний! Га-га-га!

Филипп орал во всю свою глотку горца:

– Миртала – говоришь! Миртала!.. Миртала!..

И, свалившись с нее, выдохнул:

– Ты – Олимпиас!.. Олимпиада… Олимпиас!

Дикая жара. Даже ночью. Он был мокрый насквозь. Пот тек по лицу… волосам… Рядом лежала хрупкая нежная безупречная абсолютная красота… и улыбалась.

Колдунья… она, как Медея…

В ужасе произнес вслух:

– Медея…

Эпиротка мечтательно смотрела широко закрытыми глазами в небо.

– Хорошее вино в этом году.

– Что ты скажешь о молодоженах?

– Филипп и эта… колдунья…

Она – жрица…

– Не называй имен.

Чистый Терсит… горбат, плешив… Фии-липпп… еще и заикается.

– Конечно. Какие могут быть имена… Я даже ее имя избегаю произносить.

– Я заметил… как и Филипп… сироту, которую посвящали одновременно с ним. Он уговорил ее дядю…

– Арибба?

– Ну, да… и свадьба их была слажена.

– Филипп… Не называй имен.

– Царь Македонии… Опять сорвалось…

– А о ком мы все время говорим?

– Будем говорить еще больше.

– Боюсь, что да… Так вот, впервые он встретил ее на острове Самофракия, где их обоих посвящали в мистерии.

– Да-да… Кабиры…

– Ее отец Неоптолем царствовал недолго, на эпирский престол взошел его брат Арриба, который и выдал племянницу за Филиппа.

– Да-да, ее отец… Отец её умер очень рано, оставив после себя дочь и сына Александра. А вскоре вслед за мужем на тот свет отправилась и его вдова-царица… полная сирота…

– Помнишь, как мы говорили о зловещей свадьбе?..

– Как я мог забыть…

– Допей вино. Скоро будем уходить.

– Так что?

– Ты же знаешь… у них родился сын Александр… во время грозы…

– Филипп принадлежит к Гераклидам, потомкам Карана… Каран… легендарный основатель македонского царства…

– Пей лучше… и помалкивай…

– Пей!

– Нет, слушай… жене рассказали… какая-то соседка… Накануне той ночи, когда невесту с женихом закрыли в брачном покое, Олимпиаде привиделось, что раздался удар грома, и молния ударила ей в чрево, и от этого удара вспыхнул сильный огонь; языки пламени побежали во всех направлениях и затем угасли.

– Пей, тебе говорят…

Царю было нехорошо. Совсем плохо ему было. Вчера он напился… А была же брачная ночь… Все равно напился. И ему было плохо. Но как он пил вчера!.. Ой! Плохо!

Никаких сил. Надо бросать пить. Пить надо… Бросить пить? С ума что ли он сошел? Такую глупость подумать! Ни за что!

Надо попробовать уснуть. Может, как-то станет лучше…

А что было вчера… гроза… а еще я женился… какое тело… какой зад у нее… хорошо я помял… как мне плохо!

После тяжелого сна все же стало легче. Но что-то давило и какая-то тяжесть… Он вспомнил… Обычно он не помнил снов… Но тут…

Филиппу приснилось, что он запечатал чрево жены: на печати, как ему показалось, был вырезан лев.

– Что тебе приснилось? Смотри, чтобы кто другой не распечатал! Гага!

– Что с того? А он снова запечатает!

– А кто-то… тот… кто-то… опять распечатает! Го-го-го!

Филипп посмеялся вместе со всеми. Запомнил при этом, кто и как смеялся… тем более, говорил… И решил перепроверить…

Так, так… Аристандр из Тельмесса сказал, что Олимпиас беременна, ибо ничего пустого не запечатывают, и что беременна она сыном, который будет обладать отважным, львиным характером.

– Слушай, слушай!

– Что еще? Какая-то тетка сказала…

– Именно. Однажды увидели змея, который лежал, вытянувшись вдоль тела спящей Олимпиас; говорят, что это больше, чем что-либо другое, охладило влечение и любовь Филиппа к жене, и он стал реже проводить с нею ночи – то ли потому, что боялся, как бы женщина его не околдовала или же не опоила, то ли считая, что она связана с высшим существом, и потому избегая близости с ней.

– Будь поосторожнее с этой теткой…

– …все женщины той страны участвуют в орфических таинствах и в оргиях в честь Диониса; участниц таинств называют клодонками и мималлонками, а действия их во многом сходны с обрядами эдонянок, а также фракиянок, живущих у подножья Гемоса… этим последним, по-моему, обязано своим происхождением слово «фрэскэуэйн» [th^skeuein], служащее для обозначения неумеренных, сопряженных с излишествами священнодействий… Олимпиас ревностнее других привержена этим таинствам и неистовствовала совсем по-варварски; во время торжественных шествий она несла больших ручных змей, которые часто наводили страх на мужчин, когда, выползая из-под плюща и из священных корзин, они обвивали тирсы и венки женщин.