Марина Хробот - Иродиада Галилейская

– Не сомневался, что здесь, на кухне, найду тебя.

Антипа пошел навстречу, тоже готовый к объятьям.

– И как же ты проводишь время, брат? Считаешь прибыль, служишь Богу и покупаешь наложниц новых?

Братья осторожно обнялись, посмотрели в глаза друг другу, Антипа был на полголовы ниже брата. Филиппа отстранился первым.

– С полезным перерывом на войну. Кочевники откусывают урожаи. Ещё поездки по стране. Всё время я в заботах, суд сужу. Отбил уж руки, воспитывая в людях справедливость.

Чуть отступив назад, Филиппа оценил простоту одеяния брата, но сморщился из-за римского стиля одежды.

– Я помню, ты начал в год ходить. И так уверенно пошлепал по каменным полам дворца. А мачеха моя, твоя родная мама, шла за тобой. На попу шлепнулся ты только у печи. И каждый день затем на кухню шел, тебе там было интересно.

Не желая вспоминать не самое счастливое детство, Антипа оглянулся на свиту брата и тихо ответил:

– Нет, печку я не помню. Маму помню. Филиппа, ты пробовал паштет из печени из голубиной?

Услышав слова тетрарха, Исаак тут же зачерпнул паштета из глиняной посуды и протянул плоскую ложку Филиппе, но тот отвернулся.

– Оставь, не приставай. Антипа ведь я приехал на день раньше с тобой ругаться.

По привычке, выработанной с детства Антипа, опасаясь резких действий старшего брата, зашел за широкий разделочный стол.

– Я не хочу.

Филиппа нечаянно смахнул локтем корзину со спелыми фигами, и они сладкими горками расплющились на полу.

– Я тоже. Но как ты мог пойти на сделку с Римом и для себя лишь одного о привилегиях заговорить?

Взяв из небольшой копны зелени пучок укропа, Антипа повертел его в руках, положил обратно и понюхал пальцы.

– Филиппа, Итурея и область Трахонии, которые тебе отдали при разделе, богаты очень. Тебе ведь выплатить налог – всего лишь исполнить лёгкий долг перед великим Римом. Моим же областям хочу я послабленье.

Не вслушиваясь в разговор братьев, Исаак сделал округлое движение руками, пугающе вытаращил глаза и на разделочный стол моментально поставили высокое блюдо с фруктами и второе, широкое и искусно расписанное, с жареными цыплятами. Два виночерпия одновременно налили в два стеклянных бокала вино. Филиппе – густое красное, Антипе – прозрачно белое, с золотистой искрой.

Братья, не прекращая разговора, подняли бокалы. Антипа пил медленными глотками, смакуя. Филиппа сразу отпил половину.

– Антипа – удивил! Да неужели ты начал думать о несчастиях других? А! Значит, Иоанн, тот самый, что в Иордане перекупал две тыщи человек и всем внушает, что придет очередной Спаситель, тебе советом помогает быть гуманней.

У прожаренного цыплёнка Антипа отщипнул крылышко, Филиппа оторвал половину птицы. Стал виден необычный узор блюда – геометрический узор, переплетённый розами. Антипа провёл по нему пальцем.

– Мне интересно общаться с Иоанном. Я вечерами иду к нему в подвал, иль в залу приглашаю. Он многое о правде говорит. Мне кажется, что стал я рассудительней.

Держась ближе к стене, в кухню зашла Нубийка и поманила к себе Исаака. Повар, облизнув толстые сальные губы при виде ладной фигурки девушки, поспешил к ней, прихватив из груды винограда в корзине большую кисть.

Огромный Филиппа хлопнул худого Антипу по плечу.

– Не льсти себе. Ты стал тетрархом – пей и развлекайся. Политику, налоги, и торговлю оставь советникам своим.

Допив вино, Антипа постучал по кубку пальцем, и виночерпий заново его наполнил.

– А Иоанн считает, что самому мне стоит напрягаться и рассуждать, как будет лучше для страны. Вот, кстати, о воде. Пора водопровод и акведуки нам подновить и удлинить дороги.

Прихватив вторую половину цыплёнка, Филиппа размахивал ею, пока смеялся над братом.

– О, Бог мой, Ягве [8] Ягве – бог Иудеев. ! От брата слышу воды рассуждений. Решай, как хочешь с акведуком, и, если хочешь, устрой здесь хоть фонтаны во дворе… Но только подскажи, что сделать, чтобы налоги сократить? Твой друг Вителлий [9] Вителлий (15–69 гг.) – древнеримский прокуратор и император (апрель-декабрь 69 г.) Вителлий происходил из рода, возвысившегося в период империи. , несомненно, прибудет на День Рожденья.

Антипа, поставив бокал на стол.

– Не знаю. Формально приглашение ушло… Мне с Финикийцами важнее поговорить. Вдруг нас поддержит в противодействии римл я нам?

Кинув на блюдо обглоданные куриные кости, Филиппа сверху посмотрел на младшего брата со спокойным сожалением и понизил голос.

– С ума сошел. Забудь о бунте. Римл я не не считают нас за людей. Распять и подавить восстанье – им плюнуть раз. Да если б не налоги, которые мы платим, давно бы стёрли нас с земли.

Антипа дождался от виночерпия нового наполнения кубка, еле сдерживая гнев.

– Быть может… Но я хочу царём быть настоящим, а не тетрархом. Тиберий сегодня Римский Цезарь и мне благоволит, воспитывался я подростком рядом, в Риме. А Цезарь любой последующий, конечно, если не Вителлий им будет, – враг нам. И Иоанн Креститель со мной согласен.

Резко развернувшись, Антипа вышел из кухни, на ходу допивая вино.

Повар Исаак переключил своё внимание на рабыню Нубийку и стал притираться к округлому гладкому бедру. Рабыня высилась над ним на целую голову. Она ела виноград и следила за действиями Филиппа. Плотоядный взгляд повара Нубийку не волновал.

После ухода брата, Филиппа повернулся к начальнику своей охраны.

– Бэхор, ты слышал? Подвального советника пора давить, он слишком умный. И где Иродиада?

Выслушав нашептывания одного из помощников, Бэхор командным голосом прокричал:

– Она в покоях светских, царь.

Филиппа чуть поморщился от громкого голоса помощника.

– Иду с ней говорить. И не забудь напомнить, чтобы завтра мой трон отправили в зал пиршества.

Услышав имя госпожи, Нубийка перестала откусывать ягоды от грозди, развернулась и, отмахнувшись от Исаака, первой выбежала из кухни, мелькая пятками и теряя виноградины.

Дворец. Светские покои Иродиады.

Длинные косы Иродиады теперь уложены в простую причёску. Рахиль, высунув кончик языка от старательности, скрепляла причёску двойными деревянными булавками.

Рука Аслима макнула тонкую кисть в крохотный серебряный кувшинчик с сурьмой. Кисть осторожно двинулась по нижнему веку Иродиады. Чуть не оборвав полог над дверью, в покои вбежала Нубийка. От её вопля рука Аслима, дрогнув, увела чёрную полосу краски от глаза в сторону.