Юрий Пульвер - Стоящий в тени Бога

– Мы на «виа Аппиа» – царице дорог. – Впору было подумать, будто Квинтилий представляет знатную даму, такой церемонный тон неожиданно обрел его голос. – Ее построил ровно 318 лет назад [76]цензор Аппий Клавдий для третьей войны с самнитами. Она соединяет Рим с югом полуострова, простирается до Капуи и Беневента и считается самой главной из всех магистралей, исходящих из Вечного города. Протяженность в 400 римских миль [77]позволяет ей охватить территории латинов, вольсков, этрусков, тирренцев, луканов, соединить Рим с Адриатическим морем и открыть ворота в восточную, самую цивилизованную, богатую и чарующую часть республики. Она – объект вечной заботы всех квиритов. На ней постоянно возводятся новые мосты, виадуки...

– А также все новые и новые гробницы римлян, и подобное строительство мне по душе, – прервал Иуда торжественный монолог африканца. Мнемон понял намек и сверкнул белыми зубами в широкой улыбке.

Когда Иуда ранним утром вступил в пределы Вечного города, его поразил приступ разочарования. На первый взгляд, ничто не отличало Рим от Иерусалима: по склонам холмов лентами сбегают узкие улочки, здания нависают над головами прохожих, закрывая солнечный свет. Разве что горы куда ниже...

Но пройдя по столице республики два часа и узнав от Квинтилия, что до центра еще далеко, Гавлонит преисполнился невольным уважением: это были десять Иерусалимов, вместе взятые! И в зданиях число этажей, а соответственно, и высота в пять-шесть раз больше!

Население Рима превышало миллион человек, то есть в нем разместились жители трех таких провинций, как Галилея! И что это были за люди! Помимо урожденных квиритов, со всех концов земли в мегаполис стекалось бесчисленное множество иноземцев – ученых, поэтов, художников, торговцев и просто путешественников, – поэтому местная толпа была чрезвычайно красочной, пестрой и шумной. Квинтилий едва успевал описывать Иуде представавшие перед ними диковины.

– Вот рабы-мавры ведут слонов из императорских зверинцев. Там мчится толпа белокурых германцев – телохранителей Августа в блестящем вооружении. Здесь египтяне с бритыми головами несут статую Изиды. За греческими учеными идет нагруженный свитками молодой нубиец, а татуированные дикари из Британии удивляются чудесам нового для них мира...

Следы невиданного богатства носило на себе все.

Даже самые неказистые, обветшалые кирпичные и деревянные стены были прикрыты мраморными плитами, что позволяло Августу похваляться: «Я принял Рим кирпичным, а оставлю мраморным». И это только окраины! А что же будет в центре, который прославился как символ безумной роскоши?!

– Откуда, откуда же у необрезанных такие сокровища и величие? – пробормотал вслух на койне потрясенный еврей. Мнемон посчитал, что этот риторический вопрос заслуживает ответа.

– Рим – огромная пиявка, высасывающая кровь и злато из сотен стран, подобных твоей Иудее. Бесконечные войны дают колоссальное количество бесплатной рабочей силы – пленных рабов, а также наводняют республику награбленными ценностями. При Юлии Цезаре золото, как и любой другой товар, продавалось на фунты. Легко нажитые деньги легко и тратятся. Роскошь в одежде, еде, домашней обстановке, архитектуре достигла здесь небывалого размаха Привычка к войне, жажда бесплатных зрелищ, нежелание трудиться развратили римлян. Стремление к внешнему блеску охватило почти все слои общества. Даже бедный квирит гнушается есть из обычной посуды и выходить на улицу без сопровождающих его рабов. Я знаю, о чем говорю, я много лет сам носил ошейник. Везде, во всех странах, где я жил, рабы считаются по сравнению со свободными людьми низшими существами, порочными от рождения. За исключением лишения жизни, которое может быть произведено только по решению суда, они находятся в полном распоряжении своих господ, которым разрешается любое обращение с ними. Но самое печальное положение рабов у римлян. Здешние храмы, в отличие от греческих, даже не дают невольникам права убежища. Малейший проступок карается бичеванием или изнурительными каторжными работами – качанием воды для орошения. Если один из невольников убьет своего хозяина, смерть становится уделом всех без исключения рабов этого дома. Им не дают даже имен, называя иногда по профессии: Ткач, Гончар, иногда по инструменту, которым раб владеет: Мотыга, Лопата, Топор. Рим – это не только блеск роскоши, Иуда, это в первую очередь блеск крови и пота!

Страшно и дико было Гавлониту слышать такое. Ревностные и ессены вообще не имели рабов. У правоверных иудеев, если невольники становились прозелитами (а иных в домах не держали), они считались членами семьи, хотя, конечно, не имели равных прав с хозяевами.

– Будь ты проклят, второй Вавилон! «Взятки берут у тебя, чтобы проливать кровь; ты берешь рост и лихву и насилием вымогаешь корысть у ближнего твоего, а Меня забыл, говорит Господь Бог» (Иез. 22:12).

Хорошо, что никто в отряде, включая многомудрого Мнемона, не знал иврита, не то новоявленному «всаднику» могло бы дорого обойтись это необдуманное восклицание. Осознав свою оплошность, Гавлонит поспешил перевести беседу на другую тему:

– Как у вас отличают рабов от свободных бедняков?

– Как и у вас: по одежде. Рабы-прислужники всегда ходят в подпоясанных туниках – для удобства движений. Многих выдает еще и ошейник, непокорных – клейма на лицах. Пролетарии – местные свободнорожденные бедняки, не имеющие средств на обычную белую тогу, носят туники и темные плащи-пенулы из грубой шерстяной или льняной ткани, простые деревянные башмаки в непогоду или сандалии – в теплое время, а также пилеус – конический колпак – в качестве головного убора.

– Так вот эта огромная очередь состоит из пролетариев?

– Да, они получают тессеры – жетоны на бесплатный хлеб, вино, посещение гладиаторских игр или какие-нибудь иные государственные раздачи. Римские бедняки – самый счастливый народ. Они никогда не работают, получая все бесплатно! Да еще многие из них сдают внаем собственных рабов!

– Чего же добрую треть сих «счастливцев» я вижу собирающими подаяние?

– Вовсе не из-за того, что им нечего есть или негде ночевать. Настоящих нищих среди римлян нет, это всего-навсего своеобразный обряд. Просить милостыню – известное средство отвратить месть судьбы...

Оказавшись в Риме, иудей воочию увидел то, о чем рассказывал ему Мнемон на палубе триремы, пытаясь подготовить к особенностям новой жизни. В первую очередь это касалось тех аспектов «модус вивенди» [78]потомков Ромула, которые сразу бросались в глаза, – одежды, причесок, украшений, манер. Все служило одному: показать свободу и независимость квиритов и подчиненность им других народов.