Исмаил Акаев - Серебреник. Исторический роман в трех частях

Заурбек сделал шаг к выходу, Ибрагим тут же отступил в сторону, чтобы пропустить отца вперед. Так он был воспитан и таков обычай – уступать дорогу старшим.

Заурбек, выйдя во двор, поблагодарил всех пришедших проводить Ибрагима и обратился к старшему сыну Саиду: «Езжайте тихо. Будьте осмотрительны в пути. Не гоните машину. Да будет ваш путь свободным (марша гIойла)!» Это означало, что Ибрагиму и тем, кто поедет провожать его, можно садиться в машины и трогаться в путь. С этими словами Заурбек развернулся и пошел в дом.

В райвоенкомате, куда прибыли призывники Урус-Мартановского района, военный комиссар выстроил их перед зданием военкомата. Он изъял у каждого приписное свидетельство, вручил всем военные билеты и произнес традиционную напутственную речь, в которой говорилось о высоком долге служения социалистической Родине, о благородной миссии советских солдат. После этого, как по мановению дирижерской палочки, загремел военный духовой оркестр, который стоял чуть поодаль от строя призывников. Трубы под барабанную дробь выдували знаменитое «Прощание славянки».

Призывников погрузили в автобусы и повезли в Грозный, на центральный сборный пункт. Провожающие последовали за ними, кто на своем автотранспорте, кто на специально предоставленном автобусе.

Сборный пункт окружал высокий кирпичный забор, по верху которого была натянута колючая проволока. Сделано это было для того, чтобы подвыпившие провожающие не смогли проникнуть на территорию, подведомственную Министерству обороны. Вход охранялся солдатами и сержантами внутренних войск. Здесь проходила как бы граница между гражданским миром и миром военных. По периметру сборного пункта росли высокие тополя. У парадного входа перед сборным пунктом был ухоженный сквер, в котором на одеялах и газетах расположились провожающие. У взрослых в глазах были тревога и печаль и не удивительно, вдруг их «ребенка» отправят в Афганистан?! А молодежь веселилась.

Молодости несвойственно чувство страха, да и печаль у нее недолговечна. Молодости жизнь представляется как сплошной праздник, с песнями и танцами, анекдотами и шутками. Умудренная жизненным опытом зрелость и старость знают, что жизненный путь человека усыпан не только розами, но и шипами от них, и что подчас в жизни шипов больше, чем роз.

Наконец были произведены все необходимые формальности, после чего провожающим дали возможность попрощаться с призывниками уже на территории сборного пункта. Толпа устремилась вовнутрь. Каждый старался сказать своему сыну, брату, родственнику или другу самое сокровенное, самое важное перед долгим расставанием. Все, смеясь и плача, делали над собой усилие в тщетной надежде вспомнить и сказать самые важные, самые нужные слова. Перед разлукой не отходила ни на шаг от Ибрагима его уже седая, красивая и нежная нана (мама). Нет, так и не вспомнит и не скажет она этих самых сокровенных слов своему сыночку, а все последующие два года долгими днями и ночами будет перебирать их в уме, не находя нужных. Она будет нежно трогать, поглаживать своими материнскими руками все вещи, в которых он ходил дома. По-настоящему способна любить только мать, но ее язык не в состоянии передать трепет сердца, крик души, муку и тревоги каждой клеточки ее слабого женского существа о своем чаде. Это выше ее сил. Но внимательный и любящий сын может прочитать в глазах матери все, что она не смогла выразить словами. Растерянный взгляд Хеды блуждал по толпе провожающих, постоянно останавливаясь на Ибрагиме. Она видела, как некоторые матери, обнимая своих сыновей, несдержанно рыдали. Но она обещала себе, что не позволит, чтобы ее сын, ее кровиночка, заметил в такой трудный для него день ее слезы – ему будет тяжело их видеть. Он всегда был добр и нежен с ней, и если она не скроет от него свою печаль, то он будет себя корить, что явился виновником ее слез и печали. Она не расстроит его, она покажет ему себя сильной, и тогда ему будет легче служить, хотя ей будет очень сложно скрыть от его проникновенного взгляда свою тоску. Вдруг она встрепенулась, и ее напряженный взгляд устремился в одну точку. Она увидела знакомую фигуру. Хеда узнала Хаву – чернобровую красавицу, дочь Ахмеда, их односельчанина. Стройная как лань, с лебединой шеей, с красивым лицом, с черными, как смоль, косами и румянцем во все щеки, Хава была настоящей красавицей. Хеда всегда мечтала о том, чтобы она стала женой Ибрагима. Он же, когда она ему делала намеки по этому поводу, отшучивался.

Хава провожала в армию своего брата. Заметив, что Хеда наблюдает за ней, Хава упорхнула, как встревоженная пташка, в толпу. Хеда улыбнулась и сказала Ибрагиму:

– Видел, какая скромница на тебя глядела, пока мы ее не обнаружили? Смутилась, милая, и упорхнула. Ибрагим, покраснев, сделал слабую попытку оправдаться, но, не сумев совладать с собой под напором насмешливых глаз матери, сестры Зарган и брата Саида, отвернулся. Хеда же снова заметила вслух:

– Хава красивая и умная девушка, из хорошей семьи и уважаемого рода.

При выборе невесты у чеченцев большое значение придавалось тому, из какого она рода. Это был не просто каприз, а установившаяся на основе жизненного опыта традиция у чеченцев. Жизнь подтверждала правило, согласно которому «яблоко от яблони не далеко падает». И вековые наблюдения людей, не знакомых даже с азами генетики, привели их к выводу о том, что только хорошее зерно способно давать хороший урожай и что только хорошая мать может вырастить хороших детей.

Объявили построение призывников. Ибрагим нежно обнял мать, брата и сестру, схватил свой вещмешок и побежал в строй.

Провожающих попросили выйти за территорию сборного пункта. Счетчик времени стал отсчитывать срок службы Ибрагима. А провожающие, зная, что новобранцев повезут на железнодорожный вокзал, ринулись туда.

Вечером того же дня с сотней других призывников Ибрагима привезли на железнодорожный вокзал. Их разместили по плацкартным вагонам, провели перекличку и дали команду машинисту электропоезда трогать. Провожающие бежали по перрону вслед уходящему составу, махали руками ребятам, выглядывавшим из открытых окон вагонов, кричали что-то напоследок, передавали в протягиваемые руки пакеты с разными сладостями, сигаретами, продуктами. А поезд, быстро набирая скорость, начал свой бесконечный перестук колес, оставляя за собой, километр за километром, бескрайние просторы страны Советов. За окном менялись ландшафты. Деревья избавлялись от своего летнего наряда, желтые листья один за другим падали на землю, покрывая ее своим золотым нарядом, а поезд, равнодушно врезаясь в предвечерние сумерки, шел и шел. За окнами мелькали леса, поля и реки. Иногда он останавливался на промежуточных станциях, чтобы пропустить железнодорожные составы.