Исмаил Акаев - Серебреник. Исторический роман в трех частях

– Друг, ты не знаешь машину с номерами 90—44 ЧИС? Он обещал мне старый аккумулятор, когда мы случайно встретились на автомойке.

– Да, конечно же, на ней ездит мой друг Виталик, мы с ним вместе пригоняли с Горьковского автозавода машины и работаем в одном гараже, обслуживаем райкомовских. Он возит Ахмеда второго секретаря райкома-партии. Гараж находится в Заводском районе «Автокомбинат», сам Виталик проживает в Ленинском районе, по улице Левантовского дом 29.

Уже к вечеру нашли самого водителя, и братья заставили его назвать адрес своего «шефа». Дом Ахмеда находился почти в центре города. Добротный особняк облегал высоким забором и коваными воротами, в которые уже стучался Ибрагим, за которыми залаяла грозная собака. Через щели декоративного высокого забора Ибрагим увидел выглянувшую в окно миловидную девушку лет 17—18. Девушка крикнула:

– Кто там?

– Ибрагим Тасуев. Я ищу в этом доме двуногую собаку по кличке Ахмед. Угомоните четырёхногую вашу борзую и выпустите двуногую бешеную!

– Уходите отсюда. Дома никого нет. Я сейчас позвоню в милицию.

– Передайте вашей бешеной собаке, что я ей наступаю на хвост.

Когда братья вернулись домой, дома находилось много людей из рода Тасуевых, а также приехали родственники со стороны мужа Зарган. В комнате Заурбека собрались более авторитетные люди из числа родственников, в том числе и несколько человек из семьи мужа Зарган, началось обсуждение дальнейших действий по отношению к Ахмеду.

Такого рода оскорбления по отношению к девушке или к женщине каралось по законам адата: насильственное снятие штанов с обидчика, или же он, добровольно признавая свою вину, должен публично снять с себя штаны, что считается признанием собственного позора, который отпечатывается на его потомках до седьмого колена. Или же нанести равную обиду сестре, дочери, родственнице обидчика, если таковая хоть одна у него имелась. Иначе, только пролитие крови обидчика могло снять позор с оскорбленных. С чем единогласно согласились собравшиеся. Только вот, родственники мужа Зарган твердо заявляли, что это их дело, так как Зарган является членом их семьи, будучи замужем за человека их рода. На что Ибрагим ответил:

– Все произошло, когда моя сестра была рядом со мной, я был в ответе за нее. А вы отвечаете за нее, когда она рядом с вами в вашей семье. Я нисколько не пытаюсь умалить вашу гордость. Но я не могу передать это возмездие под вашу ответственность, хотя, такое право вы имеете не меньше чем моя семья. Главное мы нашли виновника и знаем, где он и кто он, и если они рассчитывает прикрыться светскими законами советской власти, этого ему не удастся. Сестра останется в нашем доме, до тех пор, пока моя семья до конца не разберется с этим вопросом, с таким решением согласен глава моей семьи, наш отец. И если сторона мужа считает, что моя сестра, испытавшая позор такого действия со стороны подонка, не достойна быть членом вашей семьи, то мы охотно примем ее обратно в нашу семью, хотя она есть, и будет всегда являться членом нашей семьи – дочерью, сестрой.

Заурбек поблагодарил всех и попросил разъехаться по домам, а утром собраться всех по мере сил и возможности.

Зарган закрылась в комнате матери, уже который день толком не ела и не пила. А безутешная мать Хеда, вся извелась в переживании за своих детей, мужа. В глубокой ночи погасли огни в доме Заурбека, но в доме не спали только двое…

Рано утром Ибрагима разбудил необычный шум во дворе. Выглянув в окно, он увидел несколько пожилых людей, эмоционально спорящих с его отцом, братом Саидом и родственниками. Ибрагим быстро собрался и вышел во двор, но к этому времени приезжие, Заурбек, Саид и несколько старейшин из рода Тасуевых зашли во второй дом, где находилась комната Заурбека и гостиная. Во дворе Ибрагиму объяснили, что приехали старейшины – родственники Ахмеда.

Прошло довольно много времени, пока Ибрагима вызвали к отцу. В гостиной, кроме отца и его родственников находились незнакомые люди, а также несколько человек из семьи мужа Зарган. Отец был грознее тучи, хмурость не скрывал и старший брат Саид. Стало ясно, что разговор был серьезным и окончен он далеко не в пользу Ибрагима.

Первым начал отец:

– Ну как ты объяснишь свое поведение? Разве можно оправдать то, что ты натворил за эти дни? Избил ни за что человека, преследовал его, весь тейп поднял на ноги, со всех концов света, – отец глядел строго с укором…

– Я могу еще раз все объяснить… – начал Ибрагим, как его перебил отец.

– Нет уж, уволь. Нам уже все объяснили люди мудрее и авторитетнее тебя. Мальчишка! В рыцаря решил сыграть? А о чести сестры подумал? Не разобрался, не понял, а туда же – мести захотелось ему! Да ты хоть знаешь, что это такое?

– Не ругайте его так строго, Заурбек, – вмешался один из приезжих представителей рода Ахмеда. Дело молодое, зеленое, горячий парнишка. Ну, ошибся, с кем не бывает. Главное, что разобрались и слава Аллаху. Ведь из-за какого-то недоразумения могло произойти несчастье.

Ибрагим смотрел в окно, стоя в пол-оборота от присутствующих в комнате, чуть опустив голову. Во дворе их дома собралось достаточно много людей, в основном это были родственники Тасуевых. Приехали даже те, которые жили за пределами республики, родственники Ибрагима по отцу и матери, считая своим долгом, постоять за честь своего рода и родственников. В гостиную входили пожилые и средних лет мужчины, что уже стало тесно, поэтому решено было выйти всем во двор для окончания дальнейших трений и покончить с произошедшим, придя к взаимному согласию. Когда все вышли во двор, старейшин усадили на скамейки, а молодые смиренно стали слушать старейшин и гостей.

Ибрагима отделили от всех остальных, выведя его почти к центру собравшихся. Он стоял в окружении всех, где его отсчитывали, как нашкодившего мальчугана. На его лице было видно, что он подавлял в себе бурю бушующих эмоций, сохраняя приличие и «патриархальную» степенность перед старшими, перед отцом, перед родственниками, перед ненавистными ему «гостями» – родственниками Ахмеда, который нарушил целомудрие адатов их отцов и потомков. Кровь кипела, эмоции росли, предательски краснели глаза, приток крови в голове выдавливал слезы, которых он так стеснялся, будто они выдадут его беспомощность перед всеми, особенно перед «гостями». От него требовалось максимум субординации – правил этики адата, перед взорами собравшихся. И что удивительно! Пришедшие с противоположной стороны привели с собой человека по имени Абу-Хаджи, который когда-то повлиял на исход примирения отца Ибрагима с кровниками. Этот всенародно уважаемый «старец» снова, невольно вступает к примирению семьи Заурбека, так как его попросили «большие» люди, где в семье Заурбека не может отказа этому благодетелю, великому дипломату – гуманитарию. Ему и всем собравшимся здесь людям преподнесли случившееся, как банальное недоразумение: