Андрей Воронов-Оренбургский - Железный поход. Том 1. Кавказ – проповедь в камне

«Какова игрунья!» – горячо подумал Лебедев, жадно запустил пальцы в египетскую тьму рассыпанных по подушкам волос, прижал к себе.

Женщина не отбивалась, напротив, улыбалась уголками приоткрытых губ и скрывно поглядывала на любовника черно-карими глазами из-под темных ресниц. Потом, чуть погодя, вдруг рассмеялась по-летнему светлым счастливым смехом.

– Что так? – смутился Аркадий. – Что за глупые шутки?

– Да уж больно охоч ты до бабьего добра, гостенек. То ли не жалують вас, касатик, в столице… то ли боитесь вы барышень там своих?..

– Молчи, молчи, глупая! – запаленный и хмельной, он завис над нею, упираясь крепкими мускулистыми руками в перину.

– Чего же ты обмер, соколик, глаза с думой? Сбрехай шо ласковое… Чай не дед во сто лет, гляди, остыну… не растопишь.

Она опять улыбнулась не то ему, не то своему бабьему счастью, глядя прямо и близко в его сумеречно-зеленые глаза.

Он лишь иронично усмехнулся в ответ: «Вот уж воистину женщина любит ушами, причем обоими».

Рука его провела разбросанными пальцами по линии живота, задержалась у влажного центра притяжения, коснувшись темного островка волос…

Вдова почтмейстера Глазкова закрыла в сладкой истоме глаза, отвечая на его ласки музыкой шепота и стонов; теплые волны неги омывали тело, властно овладевая ее существом.

– Ну что же ты? – Она судорожно нашла губами его рот, подрагивавшие бедра раскрылись, готовясь принять его силу…

А потом они отдыхали, снова пили чихирь с размешанным в нем цветочным медом, шептались о всякой глупости, далекой от Кавказской войны, и лишь к полудню вышли к столу, на котором дышал жаром в третий раз за утро растопленный самовар.

Румяная и счастливая Оксана Прокопьевна тем не менее не преминула цыкнуть на набравшую в рот воды Матреху и, живехонько отправив ее «дозорить» за дверь, сама взялась потчевать любезного постояльца.

В горнице пахло печеным тестом, калеными орешками и цветами; горшки с последними густо стояли на подоконниках, закрывая своей наливной зеленью окна.

– Просим покорно за стол, Аркадий Павлович, озаботьтесь откушать пирожка с квашеной капустой… Чайку на малиновом листе извольте, с вашего позволения, медок опять же черпайте. Ах, ежели б не Великий пост, уж я бы попотчевала вас, касатик, виноградным пирогом со свининой. А ты молодец, миленок, как есть герой! – Оксана Прокопьевна прыснула в расшитый рушник, оправила нарядный бешмет, что был моден среди казачек приграничного края, и принялась наливать в стародавние дедовские чашки дымящийся чай.

Отдав молитву Господу и осенив себя крестом, Лебедев взялся за пирог.

Хозяйка журчала чаем, запускала витую ложечку в черешневое варенье и поглядывала на побочина через стол. «Почему он не мой? Женат ли? Скоро ль закончится мое недолгое счастье? – кусала себя вопросами вдова. – Жив ли останется, уйдя с обозом за Терек?» Его благородное, красивое своей суровостью лицо заставляло волноваться сердце казачки. Его улыбка – как блик солнца, озарявший волевые черты, смущал ее самое, но улыбался ротмистр крайне редко.

Покончив с пирогом, он проигнорировал сладости и потянулся за чашкой чая.

– Берегите себя, – надкусывая ванильный пряник, с плохо скрытой тревогой обронила она. – Ох, горе… Боюсь я за вас, соколик Аркадий Павлович, сердечушко так и ноет! И зачем вы сюда пожаловали, пан? Закоптят вас татары, как ветчину. Уж сколько крови здесь православной пролито – жуть! Будет ли сему аду конец? – Вдова уронила в сложенные ковшиком ладони раскрасневшееся лицо.

– Вот за этим и прибыл… чтобы приблизить конец.

– Ты веришь в счастливый исход? – Она отбросила на плечи рассыпанные волоса.

– С Божьей помощью. – Лебедев тщательно промакнул салфеткой лукообразные губы. – Снабжение Шамиля нынче желает лучшего, его мюриды на голодном пайке. Ежели б окончательно перекрыть потоки оружия с Турции и тайную помощь Англии, полагаю, его загнанные в горы скопища долго б не устояли, а там и победа близка при удаче.

– Вот не гадала, что вы верите в удачу.

Она крутнула на своей груди святой образок, глубоко вздохнула, с сомнением покачав головой.

– Уж сколь годочков загоняли энто чертово семья и в голые скалища, и в буреломные леса, почитай, со времен Ермолова… Я еще в колыбели была, а воз и ныне там. Вот и Семена Трифоновича, заступника маво, Царство ему Небесное, зарубили проклятые. А мы ведь только жить начали… Ребеночка завести хотели, ан вона как вышло.

Женщина смахнула слезу, задумалась над своею судьбою, мятные и ванильные пряники, прежде купленные постояльцем, более не занимали ее.

– Мое почтение. – Аркадий, отодвинув тарелку и блюдце с недопитым чаем, поднялся из-за стола. Ему вдруг стало неловко и досадно, что он нечаянным разговором задел за живое хозяйку. Он чувствовал себя не у дел и желал сейчас одного: как бы скорее ретироваться. «Верно, денег ей дать? Может, это обстоятельство уладит дело», – подумал он, но тут же решил, что этот пошлый поступок в данную минуту лишь подольет масла в огонь и усугубит и без того скверное настроение вдовы.

Оксана Прокопьевна осталась сидеть за столом, а он, накинув алую венгерку, в гражданском дорожном платье вышел на двор, где столкнулся с Матреной. Та, согнувшись окатистым задом к нему, расправляла пестрые половицы на ступеньках крыльца.

– Бог помощь, Матрена. – Лебедев набил трубку табаком.

Девка пугливо шарахнулась в сторону, ровно то был не их постоялец, а гололобый чечен с кинжалом, и уж от поленницы продолжала глазеть исподлобья на офицера, не то с завистью, не то с презрением и обидой.

«Да, плюет здешний народец в господскую спину, но с какой любовью», – усмехнулся в душе Аркадий и, отворив ворота, вышел прогуляться по городу.

Несмотря на случившееся за утренней трапезой, настроение Аркадия было хорошее. Офицер вспомнил, как два дня назад, сразу по прибытию в гарнизон, он вручил предписание Великого князя начальству Кавказской линии, а далее вынужден был ожидать приезда в Ставрополь командующего войсками, которому ему вверено было передать другое послание лично. В штабе сообщили, что прибытие генерала Нейгардта ожидают на первое мая; на вопрос ротмистра: «Чем прикажете заняться теперь?» ему был даден нежданный простой ответ: «Всех наград не заслужить, а посему отдохните до приезда его высокопревосходительства. Радуйтесь выпавшей на ваше счастье неделе. Осмотритесь, познакомьтесь с нашими офицерами, справьте новое платье по местному крою для верховой езды, здесь не Петербург… Словом, вживайтесь… впереди вас ждет горячее время».

И Лебедев, следуя доброму совету старшего адъютанта штаба, принялся знакомиться с городом и теми немногими, но колоритными достопримечательностями, которыми был богат этот забытый Господом край.