Сергей Кулешов - Любовь и утраты

– Тебе нравится?

– Ещё как!

– Ты хотела бы жить в такой квартире? – этот вопрос вырвался у него непроизвольно, и он даже смутился от прямолинейности.

– Это что, предложение?

– Давай-ка я сварю нам кофе, настоящий бразильский кофе. Я это умею. Тебе понравится.

– Ты же знаешь, что мы с мамой чаёвники.

– Нет, ты должна обязательно попробовать, чтобы узнать настоящий вкус кофе. И потом: ты же должна знать мои привычки и пристрастия.

– Зачем?

Пропустив этот вопрос мимо ушей, Тимофей отправился на кухню. Маша лежала на кровати, и её не оставляла мысль о только что заданном ей вопросе. «Задал и будто осёкся, точно ошибся и хочет, чтобы я забыла об этом», – подумала Маша.

Ей показалось, что и трёх минут не прошло, когда Тимофей крикнул из кухни, что всё готово и можно идти пробовать. Нехотя поднялась она с постели и пошла в кухню, то и дело по пути прикасаясь к тяжёлому дереву старинной мебели, оно казалось ей тёплым. В кухне Маша взобралась на стул, подвернув под себя ноги. Тимофей разлил кофе из старой, покрытой патиной медной турки, доставшейся ему когда-то от человека, приютившего его в детстве, вырастившего и воспитавшего его. Тимофей пил кофе без сахара, давняя привычка. Несладкий кофе не пришёлся ей по вкусу, и он добавил ложечку сахара. Так ей показалось вкуснее, но от предложенной второй чашки отказалась.

– Чем теперь будем заниматься? Ты хозяин и должен меня развлекать.

– Можно послушать музыку. У меня есть новые пластинки, которые ты ещё не могла слышать, а можем посмотреть кино. Что ты хочешь?

– Нет, опять идти на улицу и тащиться в кино. Бр-р!

– Зачем куда-то тащиться? У меня есть кинопроектор. В пять минут наладим аппарат и будем смотреть.

– Давай в другой раз. А?

– Как хочешь. Тогда музыку?

– Нет, не сейчас. Я бы повалялась ещё в твоей спальне, там так хорошо.

– Что ж, иди ложись, а я пока чем-нибудь займусь.

– А ты не мог бы меня отнести? Ты такой сильный, а я устала.

Тимофей удивлённо взглянул на неё.

– Ты серьёзно?

– Я устала, – почти капризно повторила она.

Он легко подхватил её на руки и понёс.

– Полежи рядом со мной, – прошептала она.

Он лёг рядом. Она повернулась к нему и поцеловала его в щёку.

– Какой ты хороший.

Она заснула с последним звуком, слетевшим с её губ.

Теперь это вошло у неё в привычку. Когда они оставались одни, она просила его лечь рядом и, свернувшись клубком, слушая его рассказ, угревалась и частенько засыпала. В такие минуты он тихо, не шелохнувшись, лежал рядом, боясь нарушить её сон.

Новый год они отметили втроём. Вообще-то Галина Матвеевна, как водилось с давних пор, была приглашена в две компании старинных приятелей – обычно она брала с собой и дочь, но в это раз, узнав, что Тимофей приглашён Машей встречать Новый год в их доме, немало удивив своих друзей, от приглашений отказалась: не решилась оставить их наедине. Новый год, романтический ужин вдвоём – мало ли что. Она ведь до сих пор так и не знала, что Маша бывает в его квартире, и то, чего Галина Матвеевна так опасалась, могло бы уже давно случиться, если бы не природная Машина чистота и целомудренное к ней отношение Тимофея. Чумаков принёс несколько бутылок вина – и полусладкого, и сухого, – шампанское и большого гуся, которого великолепно зажарила хозяйка дома. Галина Матвеевна хотела было начинить гуся яблоками, но и Маша и Тимофей дружно запротестовали. За столом весь вечер они много смеялись, шутили, смотрели «Голубой огонёк», танцевали. Тимофей поочерёдно приглашал дам.

В четыре утра Тимофей их покинул. Ещё накануне ему сообщили, что в 10.00 утра первого дня нового года Сергей Павлович назначил быть в его кабинете. Не прийти или даже опоздать было бы не только верхом неприличия – преступлением, тем более, что к Королёву Чумаков относился с особенным пиететом. Впрочем, разговор с Главным не затянулся. Сергей Павлович сообщил, что есть неотложная необходимость побывать на Байконуре, что Мстислав Всеволодович в ближайшие дни занят делами Академии наук, а другого расчётчика, которому бы Сергей Павлович безоговорочно мог довериться, кроме Тимофея, в природе не существует. Да Чумакова и уговаривать было не нужно. Сергей Павлович мог просто приказать, и ослушаться оказалось бы невозможно, но Тимофею всегда было интересно общаться с шефом, слушать его рассказы о том, как тот прокладывал дорогу в науку, пробивался к конструированию ракет, начав с планёров. Дорогу, которая оказалась дорогой в космос. Наконец, Тимофею нравилось быть рядом с Сергеем Павловичем даже тогда, когда в этом необходимости не имелось, было лестно само по себе его приглашение к разговору. Когда он уже собрался покинуть кабинет Главного, Сергей Павлович вернул его.

– Я всё забываю тебе сказать, на тебя служба охраны жалуется.

– Им-то я чем не угодил?

– Говорят, нарушаешь режим, разъезжаешь на городском транспорте, без охраны.

– Да кому я нужен, Сергей Палыч?

– Порядок есть порядок. Ты в списке особо охраняемых, значит, должен соблюдать правила.

– Ох уж эти правила. Ладно, постараюсь.

На следующее утро с аэродрома «Чкаловский» они вылетели на Байконур. Планировали управиться в один-два дня, а пробыли на космодроме больше недели. 11 января был заброшен на орбиту «Космос-52». 15-го американцы ответили очередным пуском, и в течение месяца в космосе повисли ещё три их спутника, а ИСЗ «Тирос-9» завис на долгих 500 лет. Начиналось настоящее космическое ралли. В предпоследний день января Советский Союз запустил «Космос-53», американцы ответили шестью спутниками. Правда, на заброшенные в конце февраля шесть наших спутников американцы ответили только одним, но это ничего не значило. Начальство сурово молчало.

Так продолжалось до середины марта, когда мы в очередной раз удивили мир.

Забегая вперёд, необходимо сказать, что за тот 1965 год американцы запустят 95 искусственных спутников земли, Советский Союз – 59. Но начальство понапрасну хмурилось: наши пуски были содержательнее по поставленным задачам и достигнутым целям. Достаточно напомнить, что в этот год ушли в полёт «Луна-5», а следом 6, 7 и 8 и «Венера-2», «Венера-3». Конечно, руководство страны в это время больше интересовали системы ПРО и ракетное оружие большого радиуса действия, но наука торжествовала.

Когда Чумаков вошёл в квартиру, что в Хлебном переулке, Маша, не стесняясь матери, так и повисла у него на шее и даже расплакалась.

– Ты даже не предупредил, что так надолго…

Он был необходим ей каждый день, каждый час, а его так долго не было. В этот миг Тимофей понял, что приближается момент, когда станет необходимо расставить точки над i.