Анна Максимилианова - Libertas, vale!

Германец услышал, как женщина тихо встала с кресла и, направляясь к двери, зарыдала.

– Подожди, – властно произнёс он. – Я не презираю тебя и, наверное, должен поблагодарить тебя за твою заботу в течение прошедшего месяца. Что касается твоего опрометчивого поступка, я почти ничего не помню. Если бы не этот разговор, то я продолжал бы считать, что это был сон или бредовое видение. Зачем ты рассказала мне всё? Ведь это же явно не в твоих интересах.

– Я должна была поделиться с кем-нибудь, чтобы облегчить свою совесть. Иначе я, наверное, сошла бы с ума, постоянно думая и думая о своей вине. Ты единственный, с кем я могу говорить о моём ужасном проступке, не страшась последствий, – объяснила молодая женщина, тихо всхлипывая.

– Понятно.

– Я так рада, что ты чувствуешь себя лучше и, наконец, начал говорить. Это ещё одна причина, по которой я решила прийти. Мне нужно задать тебе кучу вопросов, которые накопились у меня за месяц. Давай я приду завтра утром, и мы сделаем вид, что между нами никогда ничего не было, и сегодняшнего разговора тоже не было. Ты согласен? – с надеждой спросила римлянка.

– Согласен. У меня тоже есть к тебе один вопрос. Ты знаешь, что стало с моей семьёй?

– Знаю и расскажу тебе об этом завтра. Спасибо, что простил меня, – быстро прошептала молодая женщина и выскользнула из комнаты, чтобы избежать дальнейших расспросов германца.

Квинтилий Вар отдавал последние приказания по свертыванию летнего военного лагеря на реке Визургий 24 24 Лагерь находился неподалёку от современного города Миндена. . Его заместитель Нумоний Вала начал приготовления к маршу легионов несколько дней назад, когда сам Вар был в своей резиденции в Ализоне. Наместник считал прошедшее лето очень успешным. Процесс превращения Германии в полноценную провинцию шёл полным ходом. С покорённой территории почти без проблем собрали налоги. Варвары познакомились с основами римского права. Пропретор много времени посвящал слушаниям в рамках судебных процессов, на которых председательствовал вместе с вождями и старейшинами племён, чтобы лично показать им, как работает судопроизводство империи в провинциях. Военной силы в течение прошедшего лета применялось мало, и потери среди личного состава армии в результате стычек с непокорными племенами были совсем незначительными. Германцы, казалось, поняли, что сопротивление бесполезно, и почти во всём проявляли покорность. Перед отправлением из летнего лагеря нужно было не только упаковать материальное оснащение армии и провиант в обозы, но и закончить все дела с представителями местной власти, чтобы возобновить их в мае следующего года.

Весь предыдущий день римский пропретор провёл в седле, и ему удалось преодолеть расстояние между зимним и летним лагерями за рекордно короткое время. Тем не менее, вчерашняя усталость давала о себе знать ещё и сегодня, поэтому ему хотелось, чтобы многочисленные встречи с вождями и старейшинами племён поскорее закончились. Ему нужен был хороший отдых перед завтрашним длительным маршем.

Последним важным представителем местной родовой знати, с кем Вар встречался сегодня, был могущественный князь херусков Сегест, который в течение двадцати лет считался самым верным другом и союзником Рима на правом берегу Рейна. Он был красивым мужчиной лет шестидесяти, внушительного вида и очень высокого роста, на полголовы выше пропретора, который по римским меркам считался рослым и крупным. Несмотря на свой почтенный возраст, Сегест держался очень прямо и подтянуто, из-за чего казался ещё выше. Проницательный взгляд его голубых глаз говорил о незаурядном интеллекте, а суровое лицо воина – о твёрдом характере. Его слегка волнистые, пышные волосы до плеч были абсолютно седыми, почти белыми, и только коротко и аккуратно подстриженная борода все еще имела лёгкий золотисто-рыжеватый оттенок. Его огромные сильные руки с длинными цепкими пальцами были старательно ухожены и полностью соответствовали его величавому аристократическому облику. Сегест говорил на латыни с характерным акцентом местных варваров. Хотя его звучный баритон был приятен на слух, а грамматика его фраз была почти безупречной, Вара раздражало грубое иностранное произношение, коверкавшее красоту слов его родного языка.

Для германцев Сегест был живой легендой. В народе его называли «заколдованным великаном» и слагали о нём красивые, задушевные песни, проникнутые загадочностью и грустью. Никто толком не мог понять, почему такой смелый и сильный воин, в молодости прославившийся успешными набегами на пограничные территории римской Галлии, вдруг начал прилежно изучать латинский язык и ездить с подарками в Рим. Германцы думали, что эта невероятная и необъяснимая перемена могла произойти только по вине римлян, которые, не желая иметь такого могущественного и харизматичного врага, как Сегест, превратили его в своего друга с помощью злого и коварного колдовства.

Херускский князь был хитрым, насквозь прожженным политиком, который всегда знал, как достичь для себя максимальной выгоды. Но, при этом, он также был одним из тех необыкновенных людей, в которых жёсткий прагматизм прекрасно уживался с восторженным идеализмом. Всякий раз, когда он говорил о достижениях римской цивилизации, глаза его загорались, и лицо становилось моложе. Сегест высказывался о римской культуре с таким энтузиазмом и восхищением, как будто это было что-то возвышенное и благородное, к чему стремятся, но никогда не могут достичь.

Такой глубокий пиетет знатного херуска перед Римом вызвал у Квинтилия Вара полное одобрение. В первые месяцы своего пребывания в Германии он любил беседовать с Сегестом на самые разные темы, от поэзии и философии до военного дела и политики, включая текущую ситуацию в провинции. Ознакомившись с фактами и составив в голове картину о положении дел, пропретор начал действовать по хорошо знакомой ему схеме применения административной и военной власти на подчинённых территориях. Именно с этого момента начались проблемы в его отношениях с влиятельным германским союзником. У них выявилось несколько кардинальных разногласий по важнейшим аспектам управления провинцией. Например, Сегест высказывался против немедленного введения римского судопроизводства в Германии. «Наши вожди и старейшины выносят приговор коротко и ясно на родном языке. Римские судебные заседания очень длинные и сложные. Кроме того, они проводятся на латинском языке, который здесь почти никто не понимает. Применение более сурового римского закона вместо традиционных наказаний неизбежно вызовет у народа смятение и враждебность, которые будут выливаться в опасные мятежи и бунты. Позволь нашим вождям и старейшинам и дальше вершить уже веками заведённый у нас суд. Каждый вынесенный приговор мы будем скреплять официальной формулой „от имени и по воле великого императора Цезаря Августа“ или что-то в этом роде, и, конечно же, все взимаемые штрафы будут полностью идти в римскую государственную казну», – настоятельно предлагал Сегест.