Милица Матье - Кари, ученик художника

Молча пропускает их стража у поста, и грозное шествие начинает спускаться в долину.

Но еще раньше, чем работники царских кладбищ выходят из поселка, весть о том, что они собираются это сделать, достигает Святилища. Первым ее приносит туда помощник Панеба Хати. Уход всех людей с работы, возмущение и гнев ремесленников, встреча с Хеви – все это Хати с тревогой и страхом передает Пауро и бывшему у него в это время Панебу. Новость ошеломляет и Пауро и Панеба. Давно уже ничего подобного не случалось в поселке, поэтому грозный начальник западного берега и его сообщник приходят в замешательство и не знают, на что решиться. Их растерянность еще увеличивается, когда приходит начальник стражи и докладывает, что все население поселка идет к Святилищу и что он уже послал гонца с этим известием на восточный берег, к верховному жрецу Аменхотепу.

– Как, они вышли все? – спрашивает Пауро с удивлением.

– Все, господин! И женщины, и слепец Неферхотеп, и сам начальник второго отряда Инхерхаа!

На лице Пауро явно отражается страх.

– Я пойду поговорю с ними, – решает Пауро и уходит с начальником стражи.

Когда он возвращается обратно, то по его лицу Панеб и Хати сразу же понимают, что этот разговор Пауро ни к чему не привел.

– Где они, господин? – спрашивает Панеб.

– Как и в старину, сели на дороге около стены храма, кричат и не уходят.

– А чего они требуют?

– Убрать тебя, и это в первую очередь! – со злостью говорит Пауро. – И, конечно, освободить тех двух каменотесов и мальчишку! – И услышав, что кто-то входит в комнату, резко поворачивается к двери. – Кто посмел… – начинает он и осекается – перед ним стоит третий жрец из храма Амона-Ра в Ипет-Сут и смотрит на него пристальным холодным взглядом, не предвещающим ничего доброго.

– Верховный жрец Аменхотеп приказывает тебе немедленно явиться к нему и взять с собой начальника отряда работников царских кладбищ Панеба, его помощника Хати, а также захваченного сегодня ночью в горах ученика художника Хеви и тех людей, которые его взяли. Распорядись доставить их сюда, и едем – ладья ждет у пристани.

Жрец садится и не обращает больше внимания ни на кого из присутствующих. Пауро с недоумением смотрит на него. Что означает этот приказ верховного жреца? Кто ему успел обо всем сообщить и что именно? В душе Пауро тревога все растет. Но противиться сейчас невозможно, и он отдает требуемый приказ. Через несколько минут приходят маджай Караи и медник Пахар, недавно освобожденный на городском суде; приводят и Кари. Мальчик с трудом держится на ногах, его голова обвязана какой-то тряпкой, все тело покрыто синяками и ссадинами. Жрец внимательно смотрит на него и говорит, обращаясь к Караи:

– Возьми мальчика на руки! А теперь, – он поворачивается к Пауро, – идем!

Все молча выходят. Также молча совершается и переезд. Кари так плохо, что он не вполне отдает себе отчет в том, что происходит на ладье. Однако постепенно он приходит в себя и с удивлением видит, что его везут на восточный берег. Что это – тут же третий жрец, Пауро, Панеб, медник Пахар, маджай Караи? Значит, все кончено, и его везут в тюрьму храма Амона, как Нахтмина и Харуди?

Ну что же, надо держаться!.. И когда, высадившись на берег, Караи опять хочет взять мальчика на руки, тот отталкивает его и идет сам. Вот они входят в какой-то дом, распахивают двери, и Кари видит, что перед ним сидит в кресле верховный жрец Аменхотеп. Мальчик оглядывается – все те люди, которые были в ладье, тоже стоят тут.

Аменхотеп пристально смотрит на Кари и спрашивает его:

– Как твое имя?

– Кари, господин, – тихо отвечает мальчик.

– Кто твой учитель?

– Художник Хеви, господин.

– Так, хорошо. – Аменхотеп поворачивает голову к своему писцу. – Отправь немедленно Кари, ученика художника Хеви, к врачу Бекенмуту. Мальчик свободен. Пусть врач займется его лечением. И прикажи войти отряду стражи храма.

Писец помогает Кари выйти из комнаты верховного жреца в первую приемную и, дав знак уже стоящему здесь отряду стражи войти к Аменхотепу, передает мальчика слуге, повторив ему приказание верховного жреца.

А в это время мимо них выходит обратно отряд стражи, посередине которого, опустив головы, идут Панеб, Хати, Караи и медник Пахар. Позади всех выходит третий жрец и плотно затворяет за собой дверь.

А за дверью Аменхотеп говорит Пауро своим жестким, холодным, привыкшим повелевать голосом:

– Слушай внимательно, правитель Запада, и постарайся понять. На этот раз ты проиграл игру, и дело может коснуться твоей собственной головы. Маджай, которого ты велел утопить, находится у Пасера, и твое письмо к начальнику тюрьмы тоже у него. Пасер сам мне все это рассказал и дал прочесть копию с твоего письма. Знай еще, что кем-то (я не знаю, кем) послана жалоба везиру Севера с перечислением преступлений Панеба. А теперь еще из-за него прекратились работы на царских кладбищах! Я уже обо всем говорил сегодня с везиром, и он полностью согласен с тем, что я собираюсь сделать. Я думаю, что и ты сам не захотел бы слушать на суде показания Панеба, а пытка может заставить его сказать все.

Аменхотеп встает и начинает ходить по комнате.

– Так вот, поскольку Панеб и все эти люди, которых сейчас увела стража, находятся на службе храмов, значит, они могут подлежать храмовому суду. Сейчас этот суд собирается, и я иду туда. Они все будут осуждены и отправлены немедленно же в рудники. Одновременно суд освободит двух каменотесов, которых ты включил в список грабителей… включил по просьбе Панеба, вероятно, ошибочно, не так ли?

Аменхотеп на минуту замолкает, потом снова садится в свое кресло и продолжает:

– В общем, когда Пасер сегодня придет ко мне, со всем уже будет кончено, и ни Панеб, ни его сообщники не смогут ничего показывать при Пасере – они будут уже по дороге к рудникам. Пасер должен будет удовлетвориться решением нашего суда… А если приедет везир Севера или его посланный разбирать жалобу на Панеба, им будет сказано, что мы сами обо всем узнали и уже наказали виновных. Работы в царских гробницах возобновятся завтра же, потому что сегодня оба каменотеса вернутся в поселок, а мальчик уже свободен.

Аменхотеп снова встает, подходит совсем близко к Пауро и говорит, глядя на него в упор:

– Теперь хочу дать тебе два совета: во-первых, назначь на место Панеба того человека, которому оно принадлежит по праву, а во-вторых, мне кажется, что ты очень плохо выглядишь, вероятно, эти дела тебя расстроили, так что тебе надо полечиться, и подольше. Обратись к врачу своего храма, а еще лучше – поезжай помолиться божеству какого-нибудь далекого святилища! Учти, что когда человек болен, то его не позовут давать показания ни в суде, ни везиру Севера!