Тамара Ла - Пятнадцатое воплощение. Исторический роман

Среди других военачальников выделялся молодой и уже прославившийся своей доблестью Фимод, сын знаменитого полководца Ментора – во всем верного царю, и недавно умершего. Фимод блистал смелостью своего лица.

Перед царским шатром стояли посвященные Солнцу белые низийские кони, и горел на серебряном алтаре огонь, почитаемый в Персии, как символ Вечности. В походе во время дневных переходов этот истребляющий и поедающий врагов Огонь несли впереди войска на серебряном подносе, вслед за ним шли 365 юношей в алых плащах, а затем белые кони везли украшенную золотом колесницу с Царем Царей.

Вокруг царского шатра расположилось тесное кольцо шатров главных военачальников, и стояли их колесницы, слышалось ржание распрягаемых коней.

Царь и приближенные смотрели в осеннюю ночь, наполненную шумом огромного воинского лагеря и озаренную яркими огнями костров.

– Победа, несомненно, будет за нами! – уверенно сказал Набарзан. – Нас вдвое больше, чем македонских горцев. Завтра мы догоним их и окончательно добьем.

– При одном нашем приближении они убежали из Исса, в спешке бросив своих раненых и больных товарищей, – сказал Эксатр с надменным презрением к трусливому врагу.

– Царек этих диких северных горцев очень испуган, и даже заболел со страху, – слухи об этом мне подтвердили верные люди, – вставил Арзем, сатрап Киликии, два дня назад встретивший своего Царя-повелителя и его грозное войско.

Высшие персидские военачальники не взглянули на него, продолжая смотреть на лагерь. Играющие отблески огней сверкали на их прекрасных драгоценных доспехах, одеянии и оружии.

Затем Царь Царей повернулся и в сопровождении близких родственников направился к большому шатру, где расположилась царская семья. Вслед ему Артабаз заявил льстиво и громко – чтобы все слышали:

– Какой же для всех нас величайший почет – на глазах Великих Цариц и всех наших жен и дочерей разбить этих наглых проходимцев!

Военачальники ответили ему довольным ропотом. Уверенность в своей победе переполняла персов.

Дарий и Эксатр вошли в роскошный шатер, разделенный занавесями на несколько отделений. Эксатр подхватил на руки бросившемуся к нему шестилетнего царевича и повалился с ним на ковер- со смехом принялся кататься по нему, забавляясь и играя с царственным племянником.

В центре главного отделения на подушках невысокого серебряного трона сидела царица Статира, супруга Дария. Среди всех окружающих ее женщин выделялось ее прекрасное голубоглазое лицо, прямая линия носа и лба. Ее светлые длинные волосы убраны под высокий головной убор. Улыбка сияла в ее больших глазах и изгибала кончики губ. Обе юные царевны играли возле нее с ручной козочкой. Служанки расставляли перед Статирой и царевнами блюда с кушаньями.

Сизигамбис находилась в соседнем отделении шатра и наблюдала, как оживленно суетятся женщины и служанки, раскладывая постели и наполняя горячей водой ванны для царевен. Услышав голоса своих сыновей, она вышла поприветствовать их.

Все отделения шатра заполняла оживленная свита Цариц: жены, сестры, дочери, родственницы знатнейших родов, евнухи, служанки, воспитатели царских детей. Яркие светлые одежды сверкали драгоценностями. Сладкие запахи душистых мазей и масел наполняли воздух.

Дарий поговорил несколько минут с женой, матерью и сестрой и ушел из шатра вместе с братом. Столпившись вокруг обеих Цариц, женщины начали подавать им кушанья на золотой и серебряной посуде. С веселым и непрерывным говором они то и дело выглядывали из шатра на военный лагерь, озаренный множеством огоньков. Шатры Цариц и их свиты окружал ряд стражи, вооруженной копьями и большими луками.

После ужина в первую ночную стражу знатные женщины начали расходиться по своим шатрам и укладываться спать. В боковом отделении своего небольшого шатра Таллат улеглась на светло-желтых покрывалах из тонкого египетского льна. В это время Балишан привел Арешата, наряженного в длинную и пеструю одежду прислужницы. Опускаясь на колени перед ее ложем, горячими руками обняв Таллат, воин прошептал:

– Госпожа, я не мог не прийти, мы десять дней не были вместе, позволь мне…

Таллат не отодвинулась от него, ответила на его страстный поцелуй. Балишан принес сирийский виноград и яблоки – он поставил поднос возле постели и вновь скрылся за занавесом, – поспешил сторожить вход в шатер, чтобы никто посторонний не вошел и не прервал встречу его госпожи с воином.

Обняв Арешата, Таллат лежала, вытянувшись вдоль его горячего тела, неподвижная, расслабившаяся. За плотными занавесями приглушенно раздавался неторопливый, важный – как всегда в разговорах со слугами – голос Балишана: он выговаривал плачущей девочке-рабыне за пятнышко, не выведенное ею сегодня утром на подоле вчерашнего одеяния госпожи – от его внимания не укрывалось ни одно упущение.

Затем Балишан и остальные слуги улеглись спать, и в шатре наступила полная тишина, лишь вокруг приглушенно по-прежнему гудел огромный военный лагерь, алевший множеством зажжённых огней.

Едва встали на заре, как разнеслась весть о неожиданном подходе вражеского войска со стороны южной дороги. Видимо македонский царек все-таки решил принять бой. После утренней еды оба войска выстроились и приготовились к сражению.

Из своего шатра женщины царской семьи смотрели, как сошлись оба войска, занявшие всю равнину между западными теснинами восточных гор и голубым разливом моря. Море прикрывало правый фланг персов.

16 000 мидийской и гирканской конницы, подкрепленные 30 000 наемников-яванов под началом Фимода, первыми обрушились на чужеземцев и начали успешно теснить их. В это время кардаки – персидская пехота – с левого фланга попытались занять часть горы, чтобы сзади окружить врага, но затем им пришлось отступить.

Вражеские всадники перешли речку Пинар и стремительно атаковали центр персидского войска. Конница, возглавляемая Эксатром, ожесточенно билась с ними, но основная часть персидского войска вскоре начала отступать. Отряды наемников тоже пришли в смятение и покинули свое место – македонская конница обошла их и ударила им в тыл. Наконец, все персидское войско вместе с Царем Царей повернуло назад и устремилось бежать по дороге на север. Конница врага кинулась за ними в погоню, а македонская пехота, смяв остатки сопротивления, ворвалась в персидский лагерь.

Всё это произошло на глазах Цариц и окружавших их женщин – онемевших, не осознавших свое несчастье. Они не могли поверить в ужас всего совершающегося на их глазах. Только когда чужие страшные воины с окровавленными мечами и копьями ворвались в лагерь и бросились убивать стражу и всех попадающихся им на глазах, грабить что попало, только тогда завизжали наложницы, разукрашенные дорогими нарядами, громко завопили евнухи и служанки. Обезумевшие от ужаса женщины и их слуги с криками разбегались или пытались спрятаться в шатрах. Усиливая панику, с ревом бегали вьючные верблюды и мулы.