Тамара Ла - Пятнадцатое воплощение. Исторический роман

– Знаю, знаю! Мне Анфратена (распорядитель царского дома) сказал! Позволь же нам посмотреть! – смеясь и ласкаясь, настаивала царевна.

– Что ж, свет глаз моих, я попрошу его, чтобы вас взяли.

– Я тоже хочу посмотреть, – сказала Таллат, от воина оборачиваясь к Сизигамбис.

– И мы! И мы! – закричали остальные знатные девушки.

Охота состоялась в парасанге от Суз в излучине реки Улей.

Воины из личной почетной охраны Матери Царя верхом на высоких и сильных, парфянских конях, прославленных по всему царству и даже изображенных на рельефах лестницы Ападаны, окружали полукругом веселую стайку пестро одетых всадниц: здесь собрались юные царевны, дочери знатных семейств, их няньки, наперсницы, евнухи, служанки, рабыни. Одежды и украшения сверкали на солнце, соперничая красками и блеском с яркой синевой неба и с цветами, густо алевшими среди свежей зелени трав.

На окаймленной деревьями луговой равнине растянулись цепью загонщики: сейчас они погонят дичь в огороженное место, где стоят знатные охотники с луками – оттуда доносились веселые выклики, звон тетивы, посвист стрел, отрывистый топот игриво скачущих, сытых коней.

С небольшого возвышения группа весело переговаривающихся всадниц смотрела на знатных охотников, многие из которых их родственники – отцы, дядья, братья, женихи. Позади женщин толпа разряженных евнухов и слуг тоже громко гомонила. Таллат обвела взглядом лица всадников охраны. Тот молодой воин сидел верхом на темно-кауром, почти черном, коне.

Когда загонщики погнали ланей, юные всадницы, толпясь вокруг двух царевен, передвинулись вперед, – одни смеялись и взвизгивали, у других возбужденно сияли глаза и раздувались ноздри. Цепь охраны тоже переместилась, и, вдруг оглянувшись, Таллат увидела, что воин находится совсем близко – значит, он понял ее влечение! Почти в гневе она смотрела поверх ушей своего светло-золотистого коня, ничего не видя перед собой. Если бы он подъехал еще ближе, осмелился протянуть руку к ней, она с яростью ударила бы его по руке плетью!

– Глянь туда, моя госпожа, – раздался за ее правым ухом голос Балишана, и его толстая ладонь, по запястью отороченная лазоревым рукавом парадного одеяния, показала направо: охота началась.

Среди женщин поднялся крик и смех, когда зазвенели тетивы луков, засвистели стрелы, и начали падать пораженные животные. У знатных персов охота – одна из главных занятий и забав.

После полудня охота кончилась. Женщины повернули коней к Сузам. Переполненные впечатлениями, ехали, смеясь, болтая и перебивая друг друга, потеряв царственный порядок. Няньки и слуги ехали позади тоже в беспорядке. Царевны понукали своих коней, то и дело порывались скакать вперед, увлекая за собой всех остальных. В общей оживленной суматохе Таллат ехала, сдерживая коня, не торопясь, не оглядываясь.

Когда во дворе Дворца евнухи и рабыни стали снимать с коней знатных всадниц, Таллат увидела, что воин остановил коня у ворот и смотрит на нее. Успокоенная возвращением, она большене взглянула на него, пересаживаясь с крупа коня на руки Балишана. Усталых всадниц разносили по покоям на полдневный отдых – наступало самое жаркое время дня.

Жара. Она сидела на синем ковре – на переплетении его ярко-розовых и светло-серых узоров. С высоты большой террасы – сквозь ее балюстраду – во всей красе был виден роскошно цветущий сад. Из внутренних комнат и из дверей зала, полу-заслоненных занавесями, доносились звонкие девичьи голоса и звуки песни, которую разучивали знатные девушки и за смехом и шутками никак не могли разучить.

Таллат сидела, поджав под себя правую ногу, сцепив пальцы рук на поднятом колене левой ноги, торс слегка откинув назад, голову чуть склонив вперед. Полы светлых тонких одеяний и длинные черные тонкие косы, как змеи, свернувшиеся кольцами, неподвижно лежали вокруг нее. Она не шевелилась. Таллат казалась полностью законченной и самодостаточной, как прекрасный узор ковра, к которому невозможно ничего добавить… Но она думала о воине, и ей казалось, что по телу бегают мурашки озноба.

Прошло несколько дней.

Их неожиданная встреча состоялась в коридоре возле бокового выхода в сад. На стенах коридора, сложенных из светло-кремового известняка, ярко выделялись раскрашенные рельефы: торжественное шествие знатных царедворцев.

Воин в замешательстве остановился перед Таллат, но тут же шагнул ближе к ней. Она без малейшей боязни взглянула на него. Молодой воин сразу крепко притиснул ее спиной к стене, целуя в подставленные ему губы. Несмотря на все одежды, впервые чужое горячее тело стало столь близким к ней, и впервые же возникло сильное, осознанное влечение именно к этому человеку. Ясное осознание всего предстоящего.

Одновременно взглянули в глаза друг друга, ощущая желание еще большей близости – сегодня же.

– Госпожа, я весь твой… – прошептал он.

– Ночью приди ко мне, – сказала Таллат.

В текучей плавности и бесшумности движений она прошла к себе. Воин ушел из коридора, прежде чем его заметили возле женской половины дворца.

Вечером, чтобы не идти в охраняемый стражей сад, он проскользнул по крыше большого здания, спрыгнул на ниже расположенную крышу павильона, дошел до стены следующего строения, дотянулся до угла веранды изацепился за ее перила.

Из-за жары постель Таллат разложена возле занавешенного выхода на веранду – здесь, распростертый поперек дверного проема, спал и храпел во сне Балишан, лежа на боку, подложив пухлую ладонь под толстую щеку.

Заслышав легкий шорох на веранде, Таллат поднялась с постели и, бесшумно по коврам пройдя комнату, чуть приоткрыла дверь в коридор – возле порога спали нянька, второй евнух и две полуголые девочки-рабыни, разметавшиеся в крепком сне. Она отступила, вновь прикрыла дверь; переступив через Балишана, вышла на веранду и, быстро перебирая кончиками босых ног, подбежала к тонким колоннам, подпирающим крышу, и взялась за рукав одежды воина, перелазившего через перила, словно помогая ему.

Жаркая ночь. Ни единое дуновение ветерка не колыхало воздух и занавеси. Вслед за ней воин прошел в комнату. Таллат повернулась к нему.

– Клянись, – прошептали ее губы, а рука поднесла к его губам перстень со знаками, известными только посвященным. Не сводя с Таллат глаз, молодой воин прошептал клятву верности и поцеловал кольцо и ковер у ее ног. Затем встал.

– Меня зовут Арешат. Я из рода Асмурга, из племени марафиев.

Он растормошил ее одежды, добираясь до тела. Дикая гордость вдруг прорвалась в нем. Он изо всех сил сжал ее в объятьях.

– Тебя не отдадут мне, но я никому тебя не отдам! Ты – моя!

– Да, да!

Она прижалась к нему. Арешат сорвал с себя одежду и, с необузданной силой бросив Таллат на спину, со стоном сквозь стиснутые зубы приник к ней.