Сергей Евсеев - I Италийский легион. Книга 1

Где еще встретит солдат ласковое и приветливое лицо, как не в торговом ряду, где ему всегда рады, выдавая перебродившие винные остатки за настоящее фалернское, которого уже осталась, конечно же, последняя амфора. Нередко можно отыскать и житейские мелочи: ремешки из кожи, иголки, хорошую бритву, отсутствие которой в солдатском мешке непременно взыщется дотошным центурионом, теплые нашейные платки, шерстяные носки и прочие мелочи. Самый ненужный и залежалый товар со всех городов империи возможно встретить близ военных лагерей, какими бы маленькими они ни были. Для более грамотных солдат, еще не потерявших интерес к другой, не военной жизни, отыщутся свитки, описывающие исторические события или инженерные новинки. Для тех, кто жаждет усладить возбужденную плоть, найдутся и таковые. Торговцы знают, что именно в удаленных уголках меняются ценности и приоритеты, и потому не стесняются называть цену, за которую в городах их спины приняли бы плату из хлестких ударов плетьми и палками.

К гражданским делам Скатола отнес ненавистное ему общение с представителями торговли. Их обозы стекались под стены лагеря. Выбрав место для расстановки рядов, центурион произнес речь, в которой не скрывал своего отношения к слушавшим его. В речи кратко объявил всем небольшой свод правил, регулирующий жизнь поселения в целом.

Марк считал любых торговцев лишаями на стенах лагеря, вносящими суету и тлетворно влияющими на военную дисциплину, но был не в силах повлиять на их появление, так как часть денег от прибыли оседала в карманах сенаторов и всадников. Торговцы, как назойливые мухи, осаждали все, что несло хоть малейший доход. Ответом на речь центуриона были понимающие взгляды, заискивающие заверения, предложения разжиться чем-либо полезным в качестве подарка, льстивые речи, жеманные гримасы и услужливые спины.

Презрительно осмотревшись, центурион напомнил, что является здесь единственной решающей и вершащей суд силой, органом власти, отвечающим за человеческие судьбы.

Убедившись, что речь его достигла до самых слабых умов, поспешил удалиться и скрылся за воротами лагеря.

…Утром следующего дня, после всеобщего построения когорты и решения рутинных, повседневных вопросов, которые неминуемо возникают в местах скопления большого количества людей, Скатола заглянул к Муллею выяснить, какие бумаги нуждаются во внимании, а с чем можно обождать.

Муллей ткнул пальцем.

– Это от Оппия Сабина, – палец описал дугу и ткнулся в десяток свитков на другом краю стола, – а это необходимо подписать.

Центурион машинально проводил руку писаря взглядом, отметив появление на пальце перстня с большим красным камнем. Сломав печать со знаком легата, быстро пробежал глазом свиток и тяжело вздохнул.

Муллей оторвался от своей чернильницы.

– Что-нибудь важное?

– Ага, инструкция, как, обделавшись, не замараться. Отметь «прочитано» и выбрось в нужник. С остальным разберусь позднее.

Выйдя из палатки, он столкнулся со Статием, который шел к нему обсудить новости и слухи, которыми его щедро снабдили в лагере легиона.

– Пойдем, Статий, посмотрим, чем заняты наши инженеры, поговорим по дороге. Ну, что там нового из Рима? Ты разговаривал с Оппием Сабином?

– Нет, только с трибуном Кассием Петреем. Мне было поручено передать все приказы и инструкции. Я их отгрузил на стол Муллею, и, судя по твоему лицу, ты уже с ними ознакомился.

Скатола сморщился и махнул рукой.

– Что говорят о победе над хаттами и триумфе Домициана?

– Домициан увел с собой в Рим только пару когорт, собранных со всех рейнских легионов, тех, кто выходит на пенсию, да отпускников. Заодно и сэкономил, не надо платить подорожную каждому в отдельности. Всем остальным заплатили тем, что награбили в землях хаттов. Ни единого человека из нашего легиона на празднества в Рим не приглашали, ха-ха-ха. Победоносную армию на священной дороге изображает преторианская гвардия, а не те, кто безвылазно торчал на Рейне и Дунае. Говорят, что цель похода против хаттов состояла в том, чтобы подавить опасное брожение, возникшее в легионах в связи со сменой правителя.

– Думаешь, это истинная причина?

– Откуда простые солдаты могут знать то, что происходит на Палатине.

– Я слышал, что Домициан разрушил до основания храм Танфаны, так чтимый германцами.

– Так говорят.

– Возможно, мы увидим здесь легионы с Рейна.

– Уверен. Даки зашевелились, как муравьи в муравейнике, в который ткнули палкой. В лагере мне рассказывали, что новый царь даков Децебал собирает под своей рукой все разрозненные племена, заключает союзы с сарматами, свевами и даже языгами, своими постоянными врагами.

– Новый царь даков?! А где прежний, Дурос, умер?

– Так сначала все и подумали, но, как оказалось, мы столкнулись с поразительным явлением, самопожертвованием царя во имя процветания всего народа. Дурос отказался от верховной власти в пользу более сильного, энергичного и умного вождя – Децебала. Хороший пример для Рима.

– Это имя одного из вождей племен, мы ничего о нем не знаем.

– Скоро все мы о нем узнаем. Известно также, что он привечает всех, кто недоволен Домицианом или по иным причинам бежит из империи, а тем, кто обучает его войска римским приемам ведения войны и римской дисциплине, сыплет золото горстями.

– Плохая новость для нас, Статий, – Скатола вздохнул и продолжал, – свою первую награду и звание опциона я получил в сражении с даками, в которой наш командир, наместник Мезии, Гай Фонтей Агриппа, погиб со всем штабом. Думаю, моя награда не за доблесть и подвиги на поле боя, а за то, что остался в живых, это было еще при Веспасиане. Все, что осталось от нас, переформировали и направили в легион XIII Гемина. Вся моя служба прошла здесь, между Дунаем и Рейном, не было года, чтобы здесь было спокойно, то одни зачешутся, то другие. Кажется, что весь мир – это туманные ущелья с поросшими густыми лесами, склонами, болото, дожди или иссушающая жара, ужасный хлеб и кислое вино, орды неумытых варваров, только и ждущих возможности воткнуть тебе в живот ржавую железяку.

Мимоходом Скатола ткнул пальцем в плечо вытянувшегося по стойке смирно легионера – «Поправь» – и продолжал:

– А сколько позора мы испытали пятнадцать лет назад, когда в течение нескольких месяцев становились солдатами то Нерона, то Гальбы, то Вителлия, пока, наконец, власть не взял в свои руки Веспасиан.

Я скажу так, наши поражения при Каннах и в Тевтобургском лесу – это блестящие страницы нашей истории, в сравнении с тем, что творилось здесь во время восстания Цивилиса.

Скатола смолк, пропуская конную турму, идущую шагом и направляющуюся к главным воротам лагеря. Проводив глазами последних всадников, обратился к Статию: