Сергей Евсеев - I Италийский легион. Книга 1

Секретарь забрал документы и кивнул.

– Будет исполнено немедленно.

– Вот-вот, поторопись. На сегодня все, закончим.

Поклонившись, Энтелл вышел. За дверью его ждал Стефан.

– Прошение? – кратко и с нажимом обратился к секретарю и одним словом, понимая, что тот сообразит, о чем речь.

– Подписано и одобрено.

– Дай-ка его имя.

Пробежав глазами написанное и удовлетворенно оглядев печать императора, произнес:

– Его я сам отнесу Афранию. Мы с ним большие друзья. Ты можешь идти и не беспокоиться. Самый быстрый и самый надежный гонец – это я.

С видом человека, получившего хороший денежный приз, Стефан не спеша отправился к дому сенатора. Пройдя по Форуму, поднялся на Капитолий, пройдя между храмом Сатурна и табуларием, хранилищем документов империи. Когда-то Стефан пришел к Сервию Афранию с просьбой выкупить у него рабыню Меланию, сбежавшую впоследствии с тем мерзким рабом, имя которого сразу же стало ненавистно Стефану, который поклялся сам себе, что разыщет во всей империи и его, и ее. Сенатор весьма прохладно отнесся к просьбе какого-то вольноотпущенника. Теперь же многое изменилось, обиженный на судьбу и жаждущий власти Домициан стал всесильным императором, а бывший раб его поверенным и советником. Власть была безгранична, и Стефан никого не забыл, кто хоть однажды указал ему на его низкое происхождение.

Стефан предложил взаимовыгодную сделку. Он, Стефан, укажет местонахождение беглого раба и уговорит императора возвратить его хозяину, а сенатор, в свою очередь, в благодарность отдаст Меланию Стефану. Афраний согласился.

Стефан не забыл презрительного взгляда девушки в свою сторону. «Уж лучше уйти в лупанарий, чем принадлежать такой жабе, как ты!» – получил он ответ на все свои притязания. Стефан злобно усмехнулся, вот и посмотрим теперь, как она заговорит, когда он получит ее за цену, за которую в портовых кабаках Александрии не купить и старой дешевой шлюхи.

Сервий Афраний обсуждал со своим другом и доверенным лицом юристом Либурнием покупку большого участка земли вблизи Аполлонии. Земля была заброшена вот уже как пять лет. Прежний хозяин неожиданно умер, не оставив после себя ни завещания, ни родственников, кому могли бы отойти эти земли. Город разрастался в сторону моря, вдоль побережья, и поэтому на пустошь, лежащую на северо-востоке, охотников не находилось. Префект Аполлонии выставил участок на торги, но заломил такую цену, будто продавал не заросшие травой и кустарником пески, а золотой прииск. К тому же земля находилась в отдалении от дороги, соединяющей северное побережье Адриатики с центральной Грецией. Минус немалый. В течение года префект несколько раз снижал цену, но спроса по-прежнему не было. Новый префект, назначенный Домицианом, разобрался тщательней в этом вопросе. Послушав советы агрономов и местных жителей, решил, что аренда земли будет выгоднее для казны города, и раздал участки арендаторам за вполне умеренную цену. Вскоре выяснилось, что, несмотря на неудобный, сложный ландшафт и состав почвы, земля весьма плодородна и при небольших затратах приносит хорошую прибыль.

Приличные урожаи и спекулятивный интерес взвинтили цену. Сразу нашлись и покупатели. Весь вопрос продажи уперся в количество денег и пожелания префекта Семпрония Агреста. Либурний, знающий префекта лично и поддерживающий с ним дружеские отношения, предложил свое посредничество в продаже кому-нибудь из влиятельных сенаторов. Агрест согласился. Предложение было хорошим и предлагало достойный процент от сделки в карман самому Агресту. Кроме того, услуга, оказанная сильным мира сего, может оказаться куда полезней горсти золотых монет.

Либурний, получив принципиальное согласие, действовал по обыкновению решительно. Он сразу обратился к Афранию, зная его тягу к сельскому хозяйству и средства, которыми тот обладал. Собрав все отчеты о составе почвы, сняв копию с подробной карты местности, где указаны даже кочки и ключи, бившие из-под земли, Либурний приехал к сенатору.

Стефан пришел в тот момент, когда шло обсуждение не самой покупки, а возможности оформления ее на подставное лицо. Не следовало выставлять на всеобщее обсуждение подобные крупные сделки. Денежные операции не терпят публичности.

Стефан опередил управляющего, не желая, чтобы о нем докладывали как о рядовом посетителе. Он уже прошел половину атрия, приближаясь к рабочему кабинету, прежде чем Либурний и Афраний подняли головы на шум шагов.

– Я приветствую уважаемого сенатора Сервия Афрания!

Либурний свернул договор купли-продажи, а на карту покупаемых земель толкнул кучу малозначимых свитков.

– Твой столь неожиданный визит, Стефан, говорит о том, что наше общее дело получило одобрение у императора.

– Ты не ошибся, вот прошение, подписано Домицианом. Можешь отправлять своих людей за беглецом. Да не забудь прихватить и мою награду, да смотри не попорть по дороге.

Стефан приблизился к столу и положил свой свиток поверх наваленных на карту. Мизинцем приподнял один из них.

– Интересуешься землями в Иллирии? Отличные места для виноградников. Только не торопись с виноградной лозой. Возможно, лучше подойдет что-нибудь иное, необходимое для снабжения армии.

Афраний удивленно-настороженно выслушал Стефана.

– Не пойму, о чем ты? Император решил увеличить приток пшеницы за счет посевов на северных землях? В тех почвах лучше приживется виноградная лоза, а не пшеница…

– Кари, Кари! – позвал старик во второй раз, произнеся имя громче, чем в первый. Никто не отозвался на зов. Слышны были только легкий топот лошадей да хруст поедаемой ими травы.

Старик вздохнул, поднялся с ложа, покрытого медвежьими и оленьими шкурами, и подошел к деревянному столу. Света от углей в железном треножнике вполне хватало, чтобы осветить несколько чашек и медный кувшин, в котором свет жаровни отражался красноватым призраком. Старик наклонил кувшин над чашей, выточенной из цельного куска оникса. Наполнил ее кисло-сладким морсом из брусники, клюквы и меда. Жадно выпил и налил еще. В несколько больших глотков выпил и это. Поставил чашу на край стола. Постоял, немного прислушиваясь к звукам за стенами. По-стариковски шаркая ногами, обутыми в короткие мягкие сапоги, добрался до входа, откинул полог из лошадиных шкур и, не перешагивая высокого порога, выглянул. Несколько десятков шатров тянулись вдоль неширокой реки. Кое-где красноватыми цветами светились костры, некоторые уже прогорели и стелили белесые бороды, тянущиеся к реке. Несколько стреноженных лошадей в тени обрывистого берега почти не видны, доносились только их легкое всхрапывание и плеск воды от резвившихся жеребят. На востоке розоватая полоса притушила робкие звезды, оставив одну, яркую утреннюю звезду. Римляне называют ее Венерой, богиня красоты. Приближался новый день. Легкий ветерок нес влажную прохладу, шепча о приближении осени. Высокие травы поблескивали серебряным покрывалом тяжелой и чистой росы. От входа шатра в сторону реки тянулась темная, тоненькая, как ручеек от родника, тропинка. Старик покачал головой. Вздохнул. Перешагнул порог. Собака, спавшая у входа, подняла голову и вопросительно посмотрела на старика. Вздохнула вслед за ним и, понимая, что идти никуда не нужно, снова задремала. Свернувшись пушистым колечком, она ловила сладкие утренние сны.