Сергей Шаповалов - Русский город Севастополь

– А что, собственно происходит? – спросил он сильным трубным голосом. – Журналы? Наверное, вывезли.

– Наверное? – в отчаянии воскликнул Павел.

– А что, собственно происходит?

Это его излюбленная фраза, понял Павел.

– Да, как, что происходи? Вы в окно посмотрите! Сюда идёт вражеский пароход.

Таможенник надел криво фуражку, тяжело поднялся и, шатаясь, направился к двери. Увидев пароход, вставший на якорь почти у самого берега, грозно закричал:

– А что, собственно происходит! Катер! Быстро!

Он зашагал к пристани, где ему готовили шлюпку с четырьмя гребцами. Павел догнал его:

– Вы по-английски говорите?

– Да. А, собственно, зачем? – обернулся он, непонимающе уставившись стеклянными глазками на Павла.

– Так, на пароходе английский флаг.

– Нет, не совсем, чтобы хорошо, но понятие имею. Я – таможенный инспектор, – с гордостью сказал он, вздёрнув пухлый подбородок. – По-гречески, по-татарски, по-французски хорошо. Ещё немецкий знаю. Айнен кляйнен поросёнок дринькнул водки два ведра, – продекламировал он и чуть не свалился в шлюпку.

– Позвольте, я с вами, – попросил Павел.

Вдруг возникло дерзкое желание побывать на вражеском боевом корабле. Дурацкое, мальчишеское любопытство: что там? Как все устроено? Даже если возьмут в плен, задание своё он выполнил.

– Прошу, – широким жестом указал таможенник на свободную скамью в шлюпке. – Только не вздумайте мне мешать выполнить свой служебный долг.

– Что вы! Буду сидеть тихо, как мышь, – пообещал Павел.

Высокие борта парохода содрогались от клокота машины. Грозные пушечные порты открыты, и из них грозно глядели черные жерла орудий. Огромные гребные колеса замерли. Паруса спущены. Когда таможенный инспектор и Павел поднялись на борт, их встретили три флотских офицера. Мундиры с иголочки. Пуговицы начищены. Белые перчатки. Подбородки чисто выбриты, усы напомажены.

– Младший инспектор таможенной службы Яшников! – громко представился чиновник.

Английские офицеры слегка смутились, учуяв крепкий винный дух, исходящий от таможенника. Один из них вежливо представился:

– Первый помощник капитана, лейтенант флота Виго. Добро пожаловать на бот фрегата Её Величества.

– Ваш корабль зашёл во вверенную мне акваторию незаконно и является контрабандой. Посему надлежит задержанию.

Англичане дружно рассмеялись. Их поддержали матросы, с любопытством наблюдавшие за нелепой сценой.

– А что, собственно, происходит? – сердито рыкнул таможенник. – Я что, плохо говорю по-английски?

– Если честно – не очень, – подтвердил Павел. – Но смеются они по другому поводу.

– Вы находитесь на борту военного корабля Её Величества и являетесь военнопленными, – холодно, с достоинством объяснил помощник капитана, особо подчёркивая «Её Величества».

– А что, собственно….

Но инспектора матросы уже подхватили под локти и затолкали в тёмное помещение кают-компании. Павла – следом.

– Располагайтесь, – вежливо улыбнулся лейтенант Виго. Капитан Самюэль Хоскинс Дерриман сейчас занят. Как только освободится, мы вас допросим. Не скучайте.

Дверь закрылась. Снаружи раздался дружный хохот.

– Ерунда какая-то, – пробурчал инспектор. – Как они смеют?

Павел оглядел кают-компанию. Низкий потолок и небольшие окошки. Длинный узкий стол. Несколько лёгких стульев. Во главе стола кресло, наверное – капитана.

Глаза таможенника вдруг засияли, разглядев за креслом капитана шкафчик со стеклянным дверцами. А в шкафчике весело поблескивали бутылки.

– Ого! – что-то сообразил инспектор. Подошёл к шкафчику и распахнул дверцы. – Вот, так, так! – довольно произнёс он, любовно оглядывая содержимое.

– Не очень-то прилично хозяйничать в чужом доме, – попробовал усовестить его Павел.

– Корабль вошёл в порт незаконно? Не-за-кон-но! – назидательно произнёс инспектор. – А значит, все, что он везёт, является контрабандой и подлежит конфискации.

– Не городите чушь, – разозлился Павел. – Лучше подумайте, как нам отсюда выбраться.

Он подошёл к входной двери и попробовал открыть. Заперто. Вдруг услышал, как за спиной хлопнула пробка, покидающая горлышко бутылки, а затем весёлое бульканье.

– Что ж вы делаете! Это же чужое! – возмутился Павел.

– Это кофис…, конфисс…, конфискат. А конфиссскат подлежит уничтожению, – невозмутимо ответил таможенник, при этом выудив из недр шкафа жестяную коробку с шоколадными конфетами. – А вот и закусочка. Присоединяйтесь, юноша. Вот вам второй бокал. Акт об уничтожении контрабанды я составлю завтра.

– Мне брат не разрешает пить вино, – сказал Павел, поняв, что спорить с этим невежей бесполезно.

– А это не вино, – невозмутимо ответил инспектор. – Чистейший ром. Я, как старый таможенник, чего только не уничтожал за свою долгую, честную службу, – вздохнул он печально. На последних словах чуть не пустил слезу.

Гадость ещё та! Горло обожгло огнём. Вонь, как с мыловарни. Чуть обратно не вышло. Конфета успокоило пламя во рту. После второго стакана Павел плохо понимал, что творится вокруг. Кают-компания превратилась в карусель, а качка так усилилась, что на ногах устоять было невозможно. Море шумело уже не за стенами каюты, а прямо в голове. Павел решил лучше присесть на пол, чтобы не упасть совсем.

Дверь распахнулась, и вошёл сердитый старик в сюртуке, с огромными эполетами. Увидев гостей, глаза его чуть не выскочили из орбит. Лицо, и без того безобразное, все перекосило от злости. Старикашка закричал на английском:

– Что это? Вы в своём уме, лейтенант Виго? Вы зачем их оставили в кают-компании? Боже! Они выжрали весь мой запас рома!

Где-то сбоку не очень отчётливо промычало:

– А что, собственно происходит?

– В трюм их? – виновато спросил лейтенант Виго.

– На кой черт они здесь нужны? За борт!

– Но как же… Утонут.

– Пусть тонут! – злой старик порывисто двинулся к столу, схватил опустевшую бутылку. – Надо же! Лучший ром с Барбадоса. Вы хоть знаете, сколько стоит такая бутылка? Вон их! С глаз моих долой, пока мной не обуяла ярость! Разорву их на куски и кину в топку!

Павел почувствовал, как его оторвали от пола, куда-то поволокли.

– А что, собственно, происходит? – недовольно пыхтел таможенник.

Свежий воздух, яркое солнце, синее небо. Их сложили на дно шлюпки, и весла ударили по воде. На берегу стало чуть легче. Уже ноги обретали привычную твёрдость. Павел вошёл в море, прямо в сапогах, в одежде и окунул голову в прохладную воду. Вот, так-то лучше. Нашёл свою лошадь все там же, на привязи. Она недовольно фыркнула.

– Что, пахну плохо? Ну, извини, – непреодолимые обстоятельства, – пожаловался ей Павел.

Кое-как взобрался в седло. Младший инспектор Яшников провожал его, стоя на крыльце таможенного управления, гордо выпятив живот и широко расставив ноги.