Анатолий Гусев - Мятеж

До заседания правительства было ещё четыре часа, и Корнилов после Керенского направился к Савинкову.

Савинков изучал докладную записку.

– Нет, Лавр Георгиевич, – сказал он Корнилову, – не надо её предоставлять правительству. Военное министерство готовит аналогичные меры и не стоит его подгонять. Поверьте, мы работаем.

Корнилов оставил записку Савинкову и Филоненко начал её переработку.

На заседании правительства Корнилов докладывал только обстановку на фронте. Положение российской армии – ужасное. И Корнилов не скрывал это.

– Я думаю, – говорил он, водя указкой по карте, – наступление немцев может начаться здесь и здесь. Цель – захват Риги.

За окнами раздался звук лопнувшей шины, все инстинктивно пригнулись. Корнилов оставался спокойным.

– Я не думаю, что немцы сразу же начнут развивать наступление на Псков и Петроград. Сил у них не хватить. Если у них получиться овладеть Ригой, то они, скорее всего, закрепятся на захваченных рубежах и будут копить силы. А вот дальше – Псков и Петроград. Мы же в данном районе располагаем…

Корнилов начал озвучивать наименования частей, говорить о количестве войск, вооружения и боеприпасов.

Савинков что-то шепнул Керенскому, тот кивнул и крупно написал в блокноте: «Генерал, воздержитесь от оглашения секретных данных». И показал это Корнилову.

Корнилов был ошеломлён. Доклад был скомкан и Корнилов его быстро закончил.

После окончания заседания в коридоре Зимнего дворца Корнилов спросил Савинкова:

– Борис Викторович, что это означает – «воздержаться от оглашения секретных сведений»? В правительстве – что? Есть предатели?

– Чему вы удивляетесь, Лавр Георгиевич?

– Как чему? Как это может быть? Членов правительства, их имущество, капитал, жизнь, в конце концов, защищает государство! В его распоряжении армия, полиция, суды…

– Армия в развале, вы сами только что об этом докладывали. И, уверяю вас, с полицией и судами дела обстоят не намного лучше. Некоторые задумываются о будущем.

– Но предавать Родину!

– Для нас с вами Родина, а для кого-то это территория, где они, будучи в душе европейцами, по воле злого рока появились на свет.

Корнилов удивлённо и растерянно посмотрел на Савинкова и произнёс красивую фразу на звучном языке.

Савинков не знал персидского языка и спросил:

– Что вы сказали?

Корнилов охотно перевёл:

– Не приложу ума, что с миром стало:

Благонадёжных тьма, надёжных – мало .

– Очень верные слова, Лавр Георгиевич, – с искреннем восхищением произнёс Савинков.

– Да. Это Фирдоуси, великий персидский поэт. Сказано тысячу лет назад, а верно до сих пор. Вот ещё строчка:

– Таков закон дворца, где правит зло:

То ты в седле, то – на тебе седло.

– Красиво, – одобрил Савинков, – и, в принципе, верно. Хотя сейчас во дворце зло не правит. А вот если к власти придут большевики! Вот тогда – да! У них принципов нет, и крови они не бояться! Они порядок наведут! Такой, что Россия содрогнётся. Их мало, но желание захватить власть в стране у них огромное.

Савинков осёкся. Это будет катастрофа, если Корнилов с Лениным договориться. Два сильных и умных человека могут многое сотворить. Правда, Корнилов честен и благороден, хоть и из казаков, а Ленин – нет, хоть и из дворян. Впрочем, этот союз не вероятен.

– Большевики – это передовой отряд германцев, – продолжил Савинков. – Вы, Лавр Георгиевич, читали в «Живом Слове» подборку телеграмм? Статья называлась «Ленин, Ганецкий и K° – шпионы».

– Разумеется. Но там не так всё однозначно.

– А вы хотели, что бы Германский Генеральный штаб подтвердил это? Или расписки в получении денег опубликовать? Так не бывает.

– Это я понимаю.

– Рассудите сами, Лавр Георгиевич. Ленин, русский революционер, из Швейцарии в Швецию, проехал через всю воюющую с Россией Германию беспрепятственно! И ни кто его не задержал. Чудес не бывает, генерал.

– Ленин, конечно, не шпион, но он действует в интересах Германии. Это очевидно.

– Рад, что мы находим общий язык, Лавр Георгиевич.

Савинков действительно был рад, что Корнилов на его стороне и подвержен его влиянию, а то он было засомневался. Теперь осталось подмять под себя министра-председателя, навести порядок в России, а затем встать во главе страны. Хозяин должен был быть один. Савинков искренне считал, что монархия изжила себя, что крестьянам надо дать землю, но не за счёт помещиков, рабочие должны иметь возможность управлять своими предприятиями через акции этих предприятий, но, при этом, суметь сохранить и интеллигенцию, как военную, так и гражданскую.

Корнилов это же ночью уехал к себе в Могилёв. Его переработанная записка легла на стол Керенскому.

А через день в «Известиях» Петроградского совета появились обширные выдержки из записки Корнилова Временному правительству. Левые газеты кричали о контрреволюции Корнилова и попытки установить военную диктатуру.

Савинков клялся, что он тут не причём.

Тогда кто причём?

Поползли упорные слухи об отставке верховного главнокомандующего. Это дошло до Корнилова.

– Я за свой пост не держусь, – с лёгким презрением сообщил он.

Но офицерский корпус России так не считал и на Керенского обрушился вал телеграмм от Союза казачьих войск, Союза офицеров армии и флота, Союза георгиевских кавалеров и прочих им подобных организаций с требованием оставить Корнилова на посту главковерха.

Керенский окончательно потерял доверие к Корнилову. Савинков был в отчаянье – его многоходовка рушилась на глазах.

Но Керенский отдавал себе отчёт, что с анархией в стране он самостоятельно не справиться, что нужна твёрдая рука. Но в тоже время на собрании в Смольном, куда недавно перебрался из дворца Кшешинской Всероссийский Центральный Исполнительный комитет Советов, он клялся в верности демократическим принципам:

– Пока я у власти, товарищи, – говорил он, – я не допущу ни какого проявления самодержавия!

В это же время были выпущены из заключения, арестованные в июле большевики, – Каменев и Луначарский.

А Корнилов в Могилёве уже перестал думать об отставке, полагая, что ни к чему хорошему она не приведёт. А военная диктатура не такая уж и плохая идея. Главное, с какой целью она устанавливается. А цель благородная – спасение России! Главное, это вытащить Россию из болота анархии и не допустить прихода к власти большевиков, этого передового отряда германских войск.

А Керенский? А что, Керенский? И опять в мозгу всплыли строки бессмертного Фирдоуси из его «Шахнаме»:

Так ярко на небе сияла луна

Но солнце взошло, и погасла она.

Всегда после тьмы наступает рассвет.