Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга четвёртая

Екатерина Алексеевна, после вступления на престол, решила отдать дань великому царю-реформатору и установить в его честь достойный памятник. Осмотрев статую работы Растрелли, императрица, обладающая природным хорошим вкусом, решительно отвергла её и пригласила для создания монумента французского скульптора Фальконе. Чьё творение (в современной трактовке «медный всадник») и было установлено на Сенатской площади со скромной надписью «Петру первому. Екатерина вторая».

И вот теперь всеми забытая и отвергнутая скульптура Растрелли была извлечена на свет божий и, наконец, пробил её звёздный час! Павлу вычурный облик Петра в римском образе пришёлся по душе. Архитектор Волков торопливо изготовил пьедестал, облицованный мрамором, и украсил его бронзовыми барельефами «Полтавская баталия» и «Бой при Гангуте». И памятник был установлен перед Михайловским замком.

Павел, копируя гений своей матери, велел высечь на постаменте: «Прадеду правнук».

Сейчас Павел стоял рядом с памятником и наблюдал, как рабочие водружают на фасад над главными воротами замка длинный мраморный фриз. Этот фриз Павел распорядился забрать со стройки Исаакиевского собора. Фриз был огромным, состоял из трёх плит с высеченной на них во всю длину библейской строкой: «ДОМУ ТВОЕМУ ПОДОБАЕТЪ СВЯТЫНЯ ГОСПОДНЯ ВЪ ДОЛГОТУ ДНЕЙ».

Неожиданно за спиной император услышал чей-то тяжёлый вздох:

– Кощунствуешь, государь…

Павел вздрогнул и обернулся. Рядом стояла пожилая женщина в скромной одежде и грустными мудрыми глазами смотрела на него. Он опешил:

– Кто такая?? Как смеешь говорить со мной?!

– Кличут Ксенией. Иду по святым местам, – почтительно ответила та, тяжело опираясь на деревянную клюку.

Павел рассердился:

– Вот и иди себе с богом! – и заносчиво добавил, как бы в своё оправдание. – В доме этом будет жить императорская семья, значит, дом этот – святыня!!

Странница грустно покачала головой:

– Нет, государь, жить ты здесь не будешь. Не прожить тебе и стольких лет, сколько букв в этой священной строке.

– Пошла прочь!!! – испуганно вскрикнул Павел, шарахаясь от неё.

Она тоже, испугавшись крика государя, отшатнулась и отошла на несколько шагов. Затем, обернувшись, перекрестилась и пробормотала:

– Не дом ты себе строишь, а гроб…

– Гвардейцы!! – заголосил Павел, топая ногами. – Караул! Кто пустил?!… Гнать!! Гнать отсюда всех посторонних!

Пока на шум сбежались охрана и придворные, странной путницы и след простыл. Павел был в гневе и отправил всех на поиски старухи. А сам, оставшись один, испуганно оглянулся на замок:

– Что, если это знак?… – и начал дрожащим пальцем пересчитывать буквы в строке, украшающей фриз. – … Сорок семь, – шёпотом посчитал он и ощутил, как пересохло от страха горло.

Сейчас ему шёл сорок шестой год. Что же, значит, у него совсем не осталось времени?! Страх обуял Павла. Он закутался в плащ и уселся в карету, велел ехать в Зимний.

По дороге вновь вспомнил о разговоре с иноком Авелем, и об убийцах, коих он сам «пригреет на своей груди». Павел в страхе начал примерять возможные кандидатуры врагов. «Пригретые на груди» могли быть только близкими людьми и, поэтому первыми приходили на ум члены его семьи – жена и старшие сыновья Александр и Константин, коих он удостоил звания цесаревичей.

Поразмыслив, Павел пришёл к выводу, что у всех троих есть веские основания его ненавидеть! Каждого из них он достаточно оскорблял и плевал им в душу. Только вот кто из них способен решиться поднять на него руку?? Мария Фёдоровна для этого слишком глупа. Константин вспыльчив, простодушен и прямолинеен; для заговорщиков – одно наказание. А вот Александр?… Этот, с детства привыкший к лицемерию, мальчишка, не так прост. Хоть и трусоват. Но чем чёрт не шутит?

С такими тягостными мыслями Павел приехал во дворец.

Зимний дворец

Кабинет императора Павла

Войдя в кабинет, Павел приказал секретарю прислать к нему цесаревича Александра с докладом. И в ожидании сына стал мерить шагами комнату, заложив руки за спину.

Александр, услышав распоряжение отца, занервничал не меньше. Не зная, что именно хочет услышать от него император, он лихорадочно перебрал в голове все возможные и невозможные вопросы, сложил в папку бумаги по обстановке в городе и по вверенному ему Семёновскому полку. И отправился к отцу.

Пока Александр читал доклад по ночным происшествиям в Петербурге за истекшие сутки (который ежедневно представлял ему губернатор Пален) и доклад по полковым делам (согласно поступающим доносам от командира полка), Павел пристально вглядывался в непроницаемое лицо цесаревича и размышлял.

Как ни крути, Александр – главный его конкурент! Ведь он наследник престола!! Умён, хорошо образован, молод и красив, сдержан и благороден. А потому, несомненно, выглядит симпатичнее своего отца. И этим привлекателен для заговорщиков. С ним бы надо держать ухо востро!

Тем временем Александр закончил чтение доклада и умолк, в ожидании вопросов. Павел испытующе смотрел на сына, прикидывая, что бы такого спросить, покаверзнее? Чтоб заставить дрогнуть эту фарфоровую маску!

– Помнится, я приказал тебе женить твоего адъютанта Чернышёва. Как прошла свадьба? – язвительно поинтересовался он.

– Сватовство состоялось. Свадьбу решено сыграть осенью, – ответил цесаревич слегка смущёно.

– Я, кажется, говорил, чтоб сделать это незамедлительно!! – выкрикнул Павел рассерженно. – Ступай с глаз моих!

Александр вышел из кабинета обескураженным. Во истину, нельзя предугадать, за что именно может прогневаться отец? Цесаревич поймал в коридоре своего адъютанта Кочубея и осведомился:

– Чернышёв был сегодня во дворце?

– Не появлялся.

– Куда он опять подевался?!

После разговора с императором, Александр решил, что надо успокоиться, и направился на половину жены.

Тем временем

дом О. А. Жеребцовой

Саша с трудом разлепил глаза. Чёрт! И зачем он так вчера надрался? Теперь весь день придётся проваляться в постели с ощущением «лучше бы я вчера умер…». А ведь у него на сегодня были какие-то важные дела. Он попытался напрячь мозги и почувствовал тяжёлую головную боль. Н-е-е-ет! Это ужасно, так напиваться!

Он сосредоточил зрение на потолочной фреске: толстый амурчик сидел на облаке и метился стрелою в молодую парочку, гуляющую по земле. Сашка мысленно усмехнулся над амурчиком: «Ну и боров! Как под такой тушей облако не провалилось?» Представил себе провалившегося сквозь облако ангелочка и фыркнул. Тут же испугался: «Стоп! Какой амурчик?! Откуда здесь фреска? Где я, вообще?!»

Резко присел на кровати и огляделся.

Комната была огромная, с тремя окнами, занавешенными розовыми портьерами с кистями. Дорогая обивка стен, белая мебель на гнутых ножках. Мягкий турецкий ковёр на полу. Огромный трельяж, уставленный коробочками, флакончиками, гребешками и всякой прочей дребеденью. Всё говорило о том, что спальня принадлежит женщине, и весьма богатой… Саша оглядел кровать, на которой сидел. Большущая, с пуховым матрацем и ослепительно-белым, пахнущим лавандой, постельным бельём. Чернышёв взглянул на соседнюю подушку, хранящую вмятину от чьей-то головы, и наклонился, потянув носом – подушка благоухала ароматами духов.