Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга пятая

– Отчего? Они с семьёй редко выезжали в столицу?

– Они вообще не выезжали в столицу. Мать его умерла после родов, а Степан всю свою жизнь провел в деревне. Его отец служит управляющим в нашем поместье.

– Разве Степан Афанасьевич не князь?!

– Нет. Что Вы!

– Граф?

– Нет.

– Барон?

– Нет. Там сложная история, – вздохнула Варя. – Отец Степана – внебрачный сын московского вельможи Вельяминова. А мать – из московского купеческого рода Лузгиных.

– Не понимаю, как княгиня Репнина, позволила ему жениться на Вас?

– А кто Вам сказал, что она позволила? – усмехнулась Варюха.

– Не может быть! – Лиз потрясённая подсела ближе уже, не как императрица, а как подруга. – Вы что же, обручились без её благословения?!

– Ага. Мы тайком обвенчались в одной деревенской церкви. А на следующий день только рассказали обо всём отцу Степана и моей тетушке Ксении Дмитриевне. А уж Анне Даниловне сообщили и того позже! Боже, какой был скандал!! Матушка дала разгон всем: и мне, и Афанасию Кузьмичу со Степаном! И Ксении Дмитриевне досталось на орехи! Да чего там! Она до сих пор с нами не разговаривает!!

Елизавета увлечённо слушала, и у неё дух захватывало от Варькиного рассказа:

– Как же Вы на это решились?! Ведь Вы – продолжательница древнейшего княжеского рода! И, наперекор всем, вышли замуж за безродного?

– Я его люблю! – призналась Варька. – Только его единственного! И никого другого мне не нужно! Ни князя, ни заморского короля!

– Как же я Вам завидую, Варвара Николаевна, – вдруг призналась императрица.

– Вы?! …Мне? – поразилась она.

Елизавета поспешно встала и, пряча лицо, отошла вглубь комнаты. Затем вернулась, держа в руках бархатный мешочек, стянутый тесьмой, и протянула Варе:

– Хочу сделать Вам подарок. Вернее, Вашей дочке Софье.

– Что это?

– Это игрушки моей несчастной Марии. Они очень красивые и дорогие. Она даже не успела ими поиграть. Всё равно они валяются без дела. Мне будет очень приятно, если они доставят удовольствие какому-то другому ребёнку. Возьмите.

Варька была тронута:

– Ваше величество, может быть, Вы передумаете? Ведь у Вас же будут ещё дети.

Она неловко улыбнулась:

– Сомневаюсь… – и, чтобы скрыть неловкость, начала прощаться, – Что ж, доброго Вам пути! Варвара Николаевна, если Вы или Ваш супруг будете волей случая в столице, я непременно желаю видеть Вас у себя в гостях!! Запомните!

– Спасибо, – Варя отвесила государыне поклон по старой русской традиции.

– И ещё, – продолжила императрица. – Оставьте мне все Ваши эскизы, даже те, что оказались не выбранными для сервиза. Они очень хороши. И я хотела бы сохранить их на память.

– Ой, да конечно! – радушно согласилась Варя. – Я попрошу Алексея Яковлевича их Вам принести после того, как закончится празднование дня рождения императора.

12 декабря 1802 года

Дом князя Д. Л. Нарышкина

Мария Антоновна Нарышкина разомлевшая от страстной неги, встала с постели, небрежно набросив полупрозрачный пеньюар, и присела на бархатный пуф перед зеркалом, начала приводить себя в порядок.

Из-под вороха постельного белья вынырнуло блаженное лицо Платона Зубова:

– Ох, Мари! Ну и хороша же ты, чертовка!! – пробормотал он, широко зевая.

– Хватит валяться! – грубо отозвалась она. – Вставай, и живо собирай манатки. У меня мало времени.

– Что так? – обиженно оттопырил губу Зубов. – Неужели наш муженёк-толстячок вздумает поутру посетить спальню дорогой жёнушки-лебёдушки?

– Дурак ты, Платошка! – отрезала она ему. – Причём тут муж? Его императорское величество может нагрянуть!! С минуты на минуту! Ты что забыл, что у него сегодня день рождения?

– И что? Он придёт к тебе спозаранку за своим подарком? – язвительно захихикал Зубов, демонстрируя движением, что он имел в виду под словом «подарок». Ему тут же прямо в лицо прилетели камзол и штаны.

– Я сказала, одевайся живо!! – гневно приказала Нарышкина.

Платон заткнулся и, насупившись, начал толкать ноги в штанины. Напялив штаны и рубашку, он встал за спиной у Марии Антоновны, положив руки ей на плечи:

– Скажи, Мари, почему ты спишь со мной? Ты ведь фаворитка императора. У тебя итак есть всё, стоит только бровью повести! Зачем я тебе?? Я ведь нынче уж не в чести у государя. Только не лги мне про любовь! Тебе неведомо это чувство!!

Мария раздосадовано дёрнула плечами в ответ. И начала интенсивно наносить круглой пуховкой пудру на лицо. Зубов криво усмехнулся:

– А может, тебя не устраивает государь-император, раз ты ищешь развлечений на стороне? А?

Нарышкина рассердилась:

– Не твоё дело!! – и вдруг поперхнулась и побледнела. Испуганно прикрыла ладонью рот.

– Что с тобой? – испугался Платон.

Она тяжело задышала, обмахиваясь руками. Зубов засуетился:

– Водички?

Нарышкина кивнула. Любовник метнулся и подал ей стакан. Мария Антоновна осушила его мелкими глотками и тяжело вздохнула.

– Что с тобой? Ты не захворала часом?

Она взглянула на его отражение в зеркале и, подумав, осторожно призналась:

– … Я беременна.

– Вот так сюрприз! – фыркнул Зубов. – И от кого? От меня? Или от императора? А, может, ты ещё с кем-нибудь спишь в наше отсутствие?!

– Какая тебе-то разница, от кого?? – буркнула Мария Антоновна. – У меня есть законный супруг, а, значит, у ребёнка будет законный отец!

– Это само собой, – важно поддакнул любовник. – Но всё же. Кому ты отдашь предпочтение записаться в отцы? Хотя, постой! Кажется, я догадываюсь!! Это и есть тот самый подарок, что ты собиралась преподнести сегодня нашего имениннику?? Ха-ха!!

И Платон язвительно расхохотался. Нарышкина только собралась выдать в его адрес гневную тираду, но в этот момент раздался осторожный стук в дверь, и голос камеристки предупредительно сообщил:

– Госпожа!! Его императорское величество пожаловали!

Мария Антоновна подскочила, будто ужаленная и зашипела на любовника:

– Дождался?! Аспид!!…

Платон Зубов вмиг растерял бравурность и заметался по комнате в поисках укрытия. Нарышкина распахнула дверь туалетной комнаты и скомандовала:

– Живо!!

– Ты уверена, что он сюда не войдёт? – проблеял испуганно Платон, судорожно хватая в охапку свой мундир, зимний плащ и шляпу. Он забился в отведённое ему убежище и в последний момент заметил валяющиеся возле кровати сапоги:

– Сапоги! – сдавленно выкрикнул он.

Мария Антоновна лихо подхватила их с пола и швырнула в Платона. Те упали, глухо ударившись каблуками о мраморный пол. Тут же за входной дверью прозвучал голос императора:

– Что за шум у тебя в спальне, милая?

Зубов спешно затворил дверь туалетной комнаты, а Нарышкина тихо положила на бок стул. И обернулась, чтоб встретить Александра Павловича: