Ирина Костина - Кавалергардский вальс. Книга третья

– Ваше высочество, простите… Я задремала.

– Надеюсь, хорошо поспали? – благосклонно улыбнулся он.

– Что сказал император? – осведомилась она.

– Вам более не о чем тревожиться. Дмитрий Платонович сегодняшним приказом императора будет освобожден из-под ареста и возвращен на государственную службу.

Надя всплеснула руками от счастья:

– Александр Павлович! Вы – герой!! Вы – мой спаситель! Спасибо Вам!! Я более никогда не буду сомневаться в Вашей преданной дружбе!

– Ну, перестаньте! – манерно отмахнулся он.

И подумал: «Глупенькая! Ты ещё не знаешь, что возвращение на службу твоего супруга вовсе не означает его возвращения в Петербург.!! И ты ещё не раз придёшь ко мне просить о снисхождении к его и к своей судьбе…» – и усмехнулся, – «Чёрт возьми, а Константин прав! Нужно непременно мстить женщинам за оскорбление!! В этом определенно что-то есть. Я никогда бы не получил такого удовлетворения, если бы просто с ней переспал…»

Вечер того же дня

Покои императора Павла

Вечером, подписывая бумаги, Павел натолкнулся на приказ об освобождении князя Хотеновского из крепости в Вильно и направлении его в Мекленбург. Император уверенно поставил под приказом царственный вензель и задумался.

В размышлении он вновь развернул карту Европы и пошарил по ней пальцем.

Герцогство Мекленбург-Шверинское – небольшой пятачок-плацдарм на берегу Балтийского моря. С трёх сторон окружено землями Прусского королевства, а с севера граничит со Швецией, которой принадлежит его часть Померании.

Мекленбург – древнее герцогство-княжество, имевшее, кстати сказать, славянские корни. И, в силу своего местоположения, оно всегда являлось предметом междоусобных войн. Россия уже однажды участвовала в судьбе Мекленбурга при Петре-I. Когда тот захотел разместить там войска перед войной со Швецией, то заключил династическо-политический брак, выдав замуж за герцога Мекленбургского племянницу Екатерину Иоанновну.

Павел, глядя на карту, задумчиво почесал подбородок. В Мекленбурге нынче правит Великий герцог Фридрих Франц- I с супругой Луизой Саксен-Готской. Герцогу сорок два года. И в его семье имеются два сына подходящего возраста: старший Фридрих-Людвиг (потенциальный наследник) и младший – Карл.

Павел незамедлительно вызвал секретаря и приказал:

– Максима Алопеуса ко мне!

Максима Алопеуса при дворе за глаза звали «пруссаком» оттого, что он долгое время жил в качестве посла при различных герцогствах Пруссии и был, как никто другой, осведомлен о семейных укладах и личных особенностях всех герцогов этого королевства.

Павел вручил Алопеусу приказ об освобождении Хотеновского и сказал:

– Друг мой, Вы едете немедленно в Вильно! Согласно данному приказу освобождаете из-под ареста находящегося там князя Хотеновского и вместе с ним следуете в Мекленбург!! Хотеновский остаётся там выполнять свои поручения, которые для него составлены вот в этом документе, – он протянул Алопеусу следующий конверт, – А Ваша задача будет особенной…

Да, к сожалению, войны имеют особенность сопровождаться заключением браков, в которых одни державы в желании заручиться союзнической поддержкой других, беззастенчиво торгуют дочерьми и сыновьями своих монархов. Таких примеров найдётся немало в истории любого государства.

Павел, вступая в войну с Наполеоном, уже сосватал старшую дочь Сашеньку брату австрийского императора, наивно полагая, что Австрия будет ему обязана. И в отношении Мекленбурга решил пойти по накатанной схеме, а именно, выдать замуж вторую дочь Елену за сына Великого герцога Мекленбургского и тем самым заручиться его поддержкой, а впоследствии иметь право полного распоряжения на территории Мекленбурга.

Именно эта «особенная» миссия была им поручена Алопеусу, который уже на утро покинул Петербург.

1798 год ноябрь

город Вильно

Дмитрий Платонович обрадовался освобождению, но тут же огорчился, что должен немедленно отбыть в Мекленбург, даже не побывав дома. Он попросил Алопеуса:

– Позвольте, я только отпишу письмо в Петербург супруге! Она там, должно быть, с ума сходит!! И можем ехать.

Когда они отъехали из Вильно в карете, Алопеус заметил:

– Как трогательно наблюдать Ваши нежные отношения с женой, Дмитрий Платонович. Я-то сам, знаете, никогда не был женат, и, признаться, не собираюсь.

– Напрасно, – улыбнулся Хотеновский, – Я ведь, тоже долгое время не женился! И считал всех мужей несчастными рогоносцами или подкаблучниками. Но вдруг влюбился, как мальчишка!! Жизнь вокруг изменилась. Стал видеть и чувствовать всё по-другому, как-то более радостно и многоцветно! Должен сказать, любовь приятным образом преображает человека. И с Надеждой Алексеевной я искренне счастлив!!

Алопеус скептически улыбнулся краешком рта. Дмитрий Платонович, однако, заметил его усмешку и насторожился:

– Что? Что Вы хотели сказать?

– Я?! – изобразил удивление Алопеус, – Нет. Ничего.

– Но я же видел!!

– Поймите, не в моих правилах, сеять сплетни, Дмитрий Платонович…

– Договаривайте, коли начали! – потребовал князь.

– Одним словом, по Петербургу ходят разговоры, что, пока Вы ездили по Европе, у Вашей супруги случился роман с великим князем Александром Павловичем.

– Как Вы смеете?! – побагровел Дмитрий Платонович, хватая Алопеуса за отворот кафтана, – Не боитесь, что за такие слова я вызову Вас на дуэль?!

– Помилуйте, Ваша светлость! – растерянно улыбнулся Алопеус, мягко освобождаясь от цепких рук князя, – Какие сейчас дуэли?! Кругом война, а мы с Вами на службе и при исполнении приказа. И потом, я лично совершенно не разделяю мнение светского общества. Мало ли что болтают! И супруга Ваша, Надежда Алексеевна, вполне добропорядочная женщина. Мой Вам совет – не берите в голову!!

Хотеновский насупился и откинулся спиной вглубь кареты.

1798 год ноябрь-декабрь

Санкт-Петербург

Аннушка Лопухина в роли фаворитки императора была скромна и неприхотлива. Она не вмешивалась в государственные дела и не оказывала влияния на действия Павла во внешней политике.

Лишь иногда, по наущению Ростопчина, просила за кого-нибудь из придворных, чтобы государь проявил милость или снисхождение в выборе наказании. Павел уступал просьбам Аннушки. А, если он противился, то стоило ей капризно надуть губки, и всё тут же выполнялось беспрекословно.

Дорогих подарков она не требовала, император итак безмерно осыпал её украшениями и нарядами. Воспитанная в строгости, она была не притязательна, и всякий раз смущалась очередной обнове или бриллиантовому колечку. И, выходя на люди, старалась быть умеренной в украшениях, и не демонстрировать своё привилегированное положение, которого искренне стыдилась.