Александр Бубенников - Княжья воля

Жестко поставленные вопросы, по всей видимости, отпугнули жениха Конрада… Только не исключено, что прослышав про новое сватовство московского государя, литовские магнаты ускорили процесс подписания мирного договора Литвы и Москвы вместе с устройством брака Александра с Еленой, в обход неожиданно объявившегося соперника Конрада, оставив того с носом.

Узнав про отсрочку сватовства с Конрадом Мазовецким, государь, памятуя о третьей попытке устройства династического брака своей дочери, сказал Патрикееву и Ряполовскому:

– Бог любит Троицу… Ускорьте по своим каналам подписание мирного договора с Александром, не забывая об устройстве его брака с Еленой. Александр ведь заинтересован в мире, раз мы у него под носом расширили наши пределы государственные до Жиздры и самого Днепра…

– Причем без всякой «малой войны»… – поддакнул государю князь Иван Патрикеев.

– Действуя не столько мечом, сколько приманкой для владетелей древнерусских отчин… – добавил князь Семен Ряполовский. – Александр созрел для «вечного мира»…

– И для брака тоже созрел… – весело пошутил в присутствии своих ближних князей государь. – …Как никак уже тридцать четвертый годок пошел женишку литовскому, а он без дела простаивает, о потомстве не задумывается… Я в его годы зрелые к таинству брака по второму разу уже приобщился…

После продолжительных переписок и пререканий договор о дружбе и взаимопомощи между Литвой и Москвой был готов уже к концу 1493 года и подписан в Москве в январе 1494 года. Александр Литовский и Русский согласился всё же с титулом Ивана Великого «Государь всея Руси».

Из этого договора следовало, что Александр и Иван Великий дали самые серьёзные обязательства не вторгаться в «законные» владения друг друга: первый отказался от притязаний на Новгород, Псков, Тверь, Ржев, Вязьму, Алексин, Рязань, Торуса, Козельск, Воротынск и многие другие; второй – от притязаний «пока» на Смоленск, Любутск, Мценск, Мосальск, Серпейск и Брянск. Что касается удельных русских князей, то Александр снял вассальную зависимость с князей Воротынских, Одоевских, Белевских и одной ветви Мезецких. Иван Великий, со своей стороны согласился признать сюзеренитет Александра над другой ветвью князей мезецких. Договор, в целом, был более выгоден Москве, чем Литве, вынуждая Александра отказаться от важной спорной пограничной территории верховских городов и Вязьмы.

По-прежнему в опале у Москвы были потомки врагов Василия Тёмного, князей Ивана Можайского, Дмитрия Шемяки, Василия Боровского, вместе с Михаилом Тверским и Василием Удалым. До этого договора государь пошел на некоторые поблажки в отношении изгнанника Василия Удалого, когда посланный в Литву посол Загрянский передал письмо сына государя Василия самому Удалому, сыну Михаила Верейского. В этом письме сообщалось:

«…Князю Василию Михайловичу дозволяется возвратиться в Москву, ибо великая княгиня Софья исходатайствовала ему прощение…»

Но оскорбленный подлогом тверского приданного Софьей и изгнанием незаслуженным его вместе с супругой Марией Палеолог, Василий Удалой не отозвался на «прощение» по ходатайству нечистоплотной в делах родичей Софьи и не двинулся в Москву. Потому государь, словно в отместку Софье за её неудавшееся ходатайство советовал будущему зятю Александру Литовского «не пущать Василия на родину».

Параллельно с процедурой присяги в верном соблюдении мира Литвы и Москвы послы литовские начали дело сватовства. Государь Иван официально изъявил согласие выдать свою дочь Елену за Александра Литовского, взяв слово, что жених не будет требовать с невесты перемены православной веры.

За день до договорной присяги, послы в палатах великой княгини Софьи были допущены до невесты Елены. В день смотрин и обручения невеста Елена вышла к послам в золотом венце с жемчужными нитями – так повелел государь, чтобы потрясти послов литовских. Мол, знай наших! Здесь же в присутствии бояр, способствовавших устройству этого династического брака, Патрикеева, Ряполовского и других, совершилось обручение. Выяснилось, что старший литовский посол Петр имеет вторую жену в новом браке, и не годится для обряда обручения. Тогда, выполняя строгие церковные правила, второй неженатый посол Станислав Гастольд радостно заступил на место жениха в строгом православном обряде обручения с Еленой; иереи читали молитвы… Состоялся обмен перстнями и крестами на золотых цепочках жениха и невесты, всё было в Москве чин чинарём… Как теперь сложится в Вильне?..

Послы Александровы за свои труды получили от государя в дар богатые шубы с серебряными ковшами для пития веселого застольного, – уж больно им в Москве понравились меда стоялые во время трёх обедов, данных в их честь государем.

Отпуская понравившихся ему послов литовских, с которыми и договор обтяпали, и основы династического брака заложили, государь торжественно им напомнил:

– Пётр и Станислав! Милостью Божьей мы утвердили здесь дружбу с зятем и братом Александром… Что обещали, то исполним… Послы мои будут свидетелями его клятвы…

Государь показал взглядом на послов, князей Семёна и Василия Ряполовских, Михаила Яропкина и ближнего дьяка Федора Курицына и сурово добавил:

– Пётр и Станислав! Дайте слово честное, что ваш властитель Александр Литовский обяжется грамотой не беспокоить супруги, моей дочери Елены, в рассуждении веры…

– Честное слово, великий князь, государь всея Руси… – выдохнул торжественно старший посол Пётр.

– Честное слово… – промолвил посол Станислав.

Главным условием Ивана Великого было сохранение его дочерью православной веры. Даже после помолвки Елены в Москве многие детали устройства брака оставались ещё не оговоренными. Для завершающей стадии этого ответственного устройства государем с поручением в Вильну были посланы его доверенные послы Семён и Василий Ряполовский, Михаил Яропкин и Федор Курицын.

Но в Вильне возникли препятствия на пути к браку Александра и Елены. Послы литовские Станислав и Петр выполнили своё слово, данное государю: обязали своего великого князя Александра не настаивать на изменении православной веры супруги Елены. Но и латинские епископы и ксендзы не дремали. По их наставлениям, Александр, присягнув и разменявшись мирными договорами, вписал в грамоту о законе своей будущей супруги такие хитрые слова в дополнение:

«Если же великая княгиня Елена сама захочет принять римскую веру, то её воля».

Сие дополнение в грамоте едва не сломало устройство брака, в любом случае, надолго отодвинуло его финальную стадию. Государь был в гневе на своего интригующего зятя будущего, который явно указывал свои истинные намерения обратить его дочь в латинство.