Александр Бубенников - Княжья воля

Сразу после посвящения Зосимы в сан митрополита, под давлением архиепископа Геннадия и ряда других консервативно настроенных священников в Москве был созван церковный собор для обсуждения мер по прекращению дальнейшего распространения ереси. Государь, вовремя поставивший во главе русской церкви Зосиму, призвал архиепископов Нифонта Суздальского, Тихона Ростовского, Симеона Рязанского, Вассиана Тверского, Прохора Сарского, Филофея Пермского, а также многих архимандритов, игуменов и священников. И повелел всем русским собором сначала исследовать ересь, а потом уже принять меры против её дальнейшего распространения.

Сам же государь уклонился от участия в заседаниях собора, но внимательно следил за его работой, послав представлять туда великокняжескую власть делегацию из трёх бояр и одного дьяка во главе с опытным главой боярской думы Иваном Патрикеевым. Естественно, на соборе, как и положено, председательствовал новоиспеченный митрополит Зосима.

К удивлению многих отцов церкви Зосима снял вопрос о суде над посольским дьяком Федором Курицыным, его братом Иваном Волком, Иваном Максимовым, духовником Елены Волошанки, и многими другими еретиками из тайных иудеев и вольнодумцами из московской знати.

По иронии судьбы главным обвиняемым на московском соборе стал игумен Захар, имевший только косвенное отношение к тайным иудеям. А ведь Геннадий грозился устроить показательное судилище над сектой тайных иудеев, свившей своё крамольное гнездо в самой православной церкви. Почему-то с лёгкой руки митрополита всё на соборе сосредоточилось на козле отпущения – игумене Захаре. А потом уже вызывали новгородского протопопа Гавриила, священника Архангельского храма Дионисия, некоторых других. Они после зачитанной Геннадиевой грамоты и предъявленных обвинений во всём отпирались…

С ужасом превеликим слушал собор обвинения Геннадия, даже митрополит Зосима казался изумленным – сидел тише воды, ниже травы. А архиепископ новгородский доносил до собора свои страшные обвинения:

– …Сии отступники церкви злословят Христа и Богоматерь, плюют на кресты, называют иконы «болванами», даже «грызут оные зубами», повергают в места нечистые, не верят ни Царству небесному, ни Воскресению мертвых… Безмолвствуя при усердных христианах, дерзостно и богохульно развращают слабых духом, нестойких в вере православной…

А за Геннадием вставали его сподвижники и били наотмашь отступников и отпирающихся святотатцев…

– …Не видала подобного соблазна благочестивая земля Русская от века Святой Ольги и Владимира святого…

– …Уверяют презренные еретики, что закон Моисеев есть единственный Божественный… Предпочитают Ветхий Завет перед Новым заветом

– …Святотатцы додумались даже до того, что вся история спасителя нашего Иисуса Христа выдумана книжниками от начала и до конца… И вообще, настоящий Христос ещё не родился… И ждать нужно не второго пришествия, а ещё первого… Вот какие кощунственные речи вели еретики-богохульники…

– …Разве не позор, что в недрах православной церкви завелась ересь, отказывающая в истинной святости Богородице Пречистой, нашей Царице Небесной… Отвергают Святую Троицу…

– …Разве не ересь и богохульство, когда еретики и вольнодумцы доказывают, что не должно поклоняться святым иконам, что надо презирать таинства и обряды христианские?..

– …Ополчились еретики против монастырей и архимандритов со священниками, пекущимися о чистоте греческой веры…

Да обвиняемые Захар, Дионисий, Гавриил, другие отпирались, как могли, но предоставленные сторонниками архиепископа Геннадия были весомыми и рассеивали многие сомнения насчет неправедного осуждения. Многие из консерваторов открыто требовали для обвиняемых пыток и даже казней еретиков…

В течение нескольких дней и митрополит, и собор ждали указаний от государя… А тот не торопился, внимательно слушая князя, первого боярина Ивана Патрикеева и мотая на ус…

Когда Иван Патрикеев приходил снова на заседания собора, то на него устремлялись десятки горящих глаз священников с вопросом: «Как там государь? На что решился – казнить, наказать или миловать?»

А Патрикеев знай себе подшучивать над святыми отцами:

– У вас тут на соборе повеселей, чем у нас в боярской думе… Речи митрополита духовенства в краску вгоняют…

Митрополит ждал вызова к государю или слова государева через посредничество князя Патрикеева, но ничего уже который день так и не дождался. Патрикеев подшучивал над Геннадием и его единомышленниками из консерваторов:

– Ну, что приуныли, отцы кровожадные… Ничем порадовать вас не могу, государь против пыток, казней, крови… Видите, какой у нас государь; он у нас беспощаден только к истинным врагам Руси святой… А с заблуждающимися по его разумению нельзя, говорит, кровожадничать… Сегодня еретиков жидовствующих можно истребить под корень, завтра латинян скрытых, а послезавтра и до единоверцев православных можно добраться только на том основании, что кто шибко силён в греческой вере, того можно миловать, а кто не шибко – тому секир башка… Пусть хоть толком разберутся, исследуют корни ереси, а потом уж пытками и казнями стращают… Только ведь, судя по всему, никто толком не хочет разбираться в ереси жидовствующих, в каббале, астрологии, нумерологии, чернокнижных учениях… Сразу ересь и баста… Башку отрубить – особого ума не надо, ты с этой башкой поспорь… Видать, после Алексия нет у еретиков истинных учителей и вождей… При нём-то вы ведь боялись выходить на открытый спор богословский на соборе… Говорят, и епископ Геннадий сбежал, когда в споре ученом коленки дрогнули… Вот то-то и оно, что боялись, ждали удобного случая. чтобы кусать мертвого матерого волка – только ведь нет больше Алексия…

«Напрасно так хлопотал молиться о нынешнем дне, о судьбе собора… – тревожно думал Зосима.– …Напрасно не спал всю ночь в молитвах и тревогах – лишь бы положить всему конец благочестивый… Хорошо хоть на соборе не поминают моего друга близкого Алексия-Авраама, а то от стыда совсем деваться было бы некуда… Пошли бы честить Алексия, от митрополита новоиспеченного одни рожки да ножки остались… Значит, кто-то кроме меня Геннадию рога обломал не трогать память Алексия, себя принесшего вместе с Мамоном в жертву ради процветания Руси – второго Израиля – и укрепления династической тверской ветви с маленьким Дмитрием-внуком, в жилах которого течет иудейская кровь по матери Елене Волошанке, приобщенной к каббале…»

Уже под занавес собора они остались втроём: митрополит Зосима, епископ Геннадий и князь Патрикеев, чтобы выговориться и подойти к решению собора, к которому склонял его государь: уличенных и изобличенных не пытать и не казнить, а всего лиши осудить на заточение безумных еретиков…