Александр Бубенников - Грозы царь – Иван Грозный

Вот, на дружеской ноге с Андреем, воспользовавшись особой прелестью «русских святок» – двенадцати дней после праздника Рождества Христова, до праздника Крещенья-Богоявленья, и стал выслушивать Иван о древнем родовитом происхождении Кубенских князей, к роду которых относился дворецкий Иван Иванович Кубенский.

Со слов Андрея Курбского выходило, что у святого благоверного князя Федора Ярославского от татарской царевны, любимой дочки татарского хана Менгу-Темира, крещеной с именем Анна, были такие святые сыновья-князья – Давид и Константин, в одном едином гробе похороненные. У Давида Федоровича Ярославского было два сына Василий Грозные Очи и Михаил, старший сын Василий получил в наследство Ярославль, а младший город Мологу…

– О младшем брате Михаиле Моложском и его роде отдельный сказ… – предупредил Андрей с таинственным выражением лица. – …Есть одно таинственное предсказание святого отца Геннадия Любимградского из Костромы, связанное с его потомком Василием Сицким, как, впрочем, и с тобой, Иван…

Иван пожал плечами и усмехнулся:

– Ну, если это отдельный сказ, так не мешай все в кучу… Потом, придет время – сказывать будешь…

– Хорошо… – согласился Андрей Курбский. – О Моложских князьях позже… Кубенские же князья составляют главную ветвь князей Ярославских, к которым и мой род относится. Внук Василия Давидовича Грозного, князя ярославского, Дмитрий Васильевич при твоем прадеде Василии Темном, имел титул князя Заозерского. Заозерский удел в Ярославском удельном княжестве или Заозерье – это земли, лежащие к северо-востоку и северо-западу от Кубенского озера…

– Это я знаю… – мрачно уронил Иван.

– Знаешь, да не все… – парировал Андрей. – Дочь этого князя Дмитрия была выдана замуж за главного династического противника Василия Темного, Дмитрия Шемяку…

– Вот откуда у ярославских князей старые новгородские связи – через противника Москвы Шемяку… – Ухмыльнулся Иван. – Давно я догадывался, что не только от Шемяки из Новгорода исходила угроза Москве, но и от Ивана Кубенского государю через его мятежные новгородские связи…

Андрей Курбский сделал вид, что пропустил мимо ушей последнее замечание Ивана, и продолжил:

– Между прочим, сын Дмитрия Заозерского Семен был, вторым по счету Заозерским князем, княжество которого при твоем прадеде Василии было присоединено к Москве, за которою еще до присоединения Ярославля после некоторых колебаний и осталось… – Андрей сделал легкую паузу и негромким проникновенным голосом сообщил. – Так вот Семен Заозерский получил Кубену, то есть юго-восточную часть Кубенского озера с областью реки Кубены. Дети и внуки Семена Дмитриевича Заозерского уже не были удельными князьями. Иван Семенович, старший сын его, при твоем деде Иване Великом был у того в окольничих; неоднократно справлял посольство к крымскому хану. А сын последнего опальный Иван Иванович был близок уже твоему отцу, государю Василию Ивановичу, служил тому верой и правдой, как и тебе готов служить, государь… Нельзя же все время вспоминать зло, которое он учинил вместе с Шуйскими, напав на твоего друга Федора Воронцова?.. Неужели Федор так и не мог простить его?.. Как-то странно, один брат в опале, а другой, Михаил, также причастный к заговору Шуйских против Ивана Бельского и к нападению на Воронцова, совсем ни при чем…

– Выходит, и Михаил Кубенский тоже за брата печалится… – буркнул Иван, недовольно покачивая головой при воспоминаниях о наговоре на Ивана Кубенского Федора Воронцова, также что-то вещавшего о подстрекательстве последнего новгородских бунтовщиков, что так напугали государя в его спальне в поисках митрополита Иоасафа.

– Все ярославские князья за Ивана Кубенского печалятся… – твердо и со значением произнес Андрей Курбский.

– А скажи-ка, Андрей, к какой княжеской ветви ярославской принадлежит твой род князей Курбских?

– У нас с тобой, государь, общий прародитель – великий князь Владимир Мономах, только ваша московская ветвь пошла через третьего Мономахова сына, Юрия Долгорукого… А наша смоленская и ярославская ветвь через первого Мономахова сына Мстислава Великого, а дальше уже от великого князя киевского Ростислава Мстиславича до его прямого потомка Федора Росиславича Можайского, Ярославского и Смоленского, в святцах записанного. Мы, князья Курбские гордимся гораздо более гордимся тем, что происходим именно от святого благоверного Федора Ростиславича Чермного, великого князя Смоленского и Ярославского, помирившего Русь с Ордой своим браком с ханской дочкой, а не от того, что являемся «старейшими» потомками великих киевских князей Владимира Мономаха, Мстислава Великого и Ростислава Мстиславича… Если сын святого Федора Чермного, сам святой князь Ярославский Давид Федорович, похороненный в одном гробе с отцом, является родоначальником всех ярославских князей, то от его внука пошли князья Курбские. Внук Федора Чермного – Василий Давидович Грозные Очи, а правнук Василия Грозные очи получил в удел село Курбы на реке Курбице неподалеку от Ярославля… С тех пор и зовется наш княжеский ярославский род – Курбские… Деда моего Михайла Карамыша-Курбского привечал твой дед Иван Великий, ты это, знаешь, государь…

– Знаю, знаю… – сморщил лоб Иван, не решаясь в святочный день мстительно напомнить приятелю по игрищам и совместным чтениям при свечах толстых исторических фолиантов нечто из ряда вон выходящее. Что отец Андрея Курбского из их ярославского рода, князь Михаил Михайлович состоял в еретической партии великой княгини Елены Молдавской и царевича Дмитрия-внука и многие пагубы против его отца Василия во время острейшего династического кризиса. Что дед Андрея Курбского Михайло Тучков при кончине скоропостижной матушки, великой княгини Елены, ближнему дьяку ее Цыплятеву многие надменные слова и оскорбления изрек. Только не хочется портить себе святочное настроение дурными воспоминаниями. Как никак его друг детства и юности тактично, чтобы не обидеть государя, отказался от претензий на «старшинство» ветви ярославских князей, что от первого Мономахова сына Мстислава, противопоставив ее «младшей» ветви третьего Мономахова сына Юрия Долгорукого.

Иван с какой-то отчаянной горечью подумал: «Слава Богу, не стал вспоминать, что князя Юрия, получившего от отца самый захудалый московский удел «Долгоруким» стали звать за слишком длинные, «долгие» руки к чужой мошне, когда он в кабаках на Москве-реке, да на Яузе торговал хмельным зельем, брал с проезжих купцов десятину деньги, грабил их», но в слух сказал громко и весело:

– Вот я, Андрей, почему-то о тебе и твоем роде Курбских, гораздо больше, чем о роде Кубенских и об опальном старом князе Иване Ивановиче задумался… Сдается мне, что жизнь нас сильней в один неразрывный узелок скрутит, чем с дворецким Иваном Кубенским… А к кому моя государева милость будет сильней – к тебе ли, князю Андрею Курбскому, или ко князю Ивану Кубенскому – одному Господу, да нашим общим любимым святителям Николе Можайскому да Федору Чермному ведомо…