Александр Бубенников - Мать и сын, и временщики

Однако тайное послание правительницы Елены и бояр Шуйских из Москвы в Тавриду калге Исламу с требованием физического уничтожения изменника Семена Бельского, грозившегося навлечь на Москву туроко и крымчаков, о котором вдруг стало известно при дворе, настроило Бельских, их родственников и клевретов крайне отрицательно против Глинской. Среди тайных ненавистников правительницы оказалась и ее ближайшая подруга Елена Челяндина; она по-прежнему пользовалась покровительством своей госпожи при дворе, была допущена в узкий круг приближенных боярынь – недаром же именно одна Елена вывела под руки другую Елену к умирающему мужу-государю – но кипела ненавистью и злобой к матери государя за унижение опального мужа и приготовляемое убийство своего деверя Семена руками Калги…

Как ни странно, конюший-воевода Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский был менее достигаем для тайных мстительных интриг партии Бельских со смертельным орудием в руках боярыни Елены Челядниной, чем правительница и мать государя Ивана Елена Глинская… Все ненавистники Елены Глинской и ее фаворита знали одно: конюшего Овчину, на которого имели зуб одновременно Бельские, Шуйские, Захарьины, можно было уничтожить только после тихого физического устранения его покровительницы Елены, лучше всего незаметным для глаза долговременным ядом – ртутью…

Москве отъезд служилого князя в Литву с некоторых пор почти всегда связывался с изменой государственной, военной, потому что с отъездом к старинному неприятелю просматривалось тайное или явное намерение отъехавшего способствовать или благоприятствовать неприятелю в военных или других враждебных действиях против Русского государства. Только не мог считать себя изменником и государственным преступником Семен Бельский, поскольку его отъезд и шашни с латинистами были иного свойства – он был скрытым униатом и давним сторонником Флорентийской унии между православной и латинской церквями. И он, действительно, мечтал увидеть на московском престоле более сговорчивого государя, для того, чтобы привести Русскую Православную Церковь к унии с Римом при главенстве папы, так и для привлечения Москвы к военному союзу против Турции. Последнее Семену Бельскому в момент относительного замирения латинской Литвы и православной Москвы казалось делом несложным: надобно всего-то организовать сильный объединенный поход крымчаков и турок на Москву.

Из троих братьев Бельских именно князь Семен острее всех ощущал свою приверженность к униатству, и больше всех проклинал тайно и явно своего отца князя Федора Ивановича, задумавшего через два года после «стояния на Угре», в 1482 году, отложиться от великого князя литовского и короля польского Казимира IV и передаться на сторону государя московского Ивана Васильевича. Намерение беглецов от короля открылось, и многие сподвижники отца Семена них были казнены, однако сам Федор Иванович успел бежать в Москву, оставив в Литве жену, с которой венчался накануне бегства. Вот и предавался тайным мечтам князь Семен, – вот, если бы не было этого побега отца в Москву?.. Он же был и единственным из братьев, кто выставлял счет претензий не только нынешнему государю-младенцу Ивану и отцу-государю Василию, но и деду его Ивану Великому…

Иван Васильевич хорошо принял беглеца Федора Ивановича Бельского, но в 1493 году он был сослан в Галич, как замешанный, или скорее оговоренный, в заговоре князя Лукомского, намеревавшегося умертвить государя. Правда скоро ему возвращена была царская милость: она выразилась даже в том, что в 1495 году Иван Великий потребовал у короля Александра, преемника Казимира, возвращения его первой жены, которая в Москве не прожила и года. За первой государевой милостью последовала наибольшая вторая: в 1498 году с разрешения московского митрополита, Иван Великий женил Федора Бельского на родной своей племяннице, княжне Анне Васильевне Рязанской. Так была достигнута близость партии Бельских к престолу. От брака с княжной Рязанской Федор Иванович имел трех сыновей, Димитрия, Ивана и Семена. Как полагается во многих боярских семьях, самый младший сын оказался самым избалованным, самым тщеславным: его больше всего не устраивало положение в Москве, его больше всего тянуло на запад. И на этом сыграли латинисты, устроившие его побег из Москвы и встретившие Семена Бельского с распростертыми объятьями, чтобы использовать его как орудие против престола московского, натравливания турок и крымчаков на Русское православное государство – с единственной целью использовать Москву в ослаблении Турции, войне против нее.

Семен Бельский с древней родословной от Гедимина намного острее своих старших братьев ощущал, что покорение Юго-Западной Руси литовскими князьями, начиная с Витовта, вызвало значительное колебание тамошней знати между Римом и Константинополем. К тому же брак литовского князя Ягелла с польской королевой Ядвигой только способствовал последующему сближению православной церкви с латинской на этих землях. Флорентийская уния 1439 года определила новую эпоху в истории отношений русской церкви к латинской. Понимал Семен Бельский, что постановления унии были поняты в Москве прежними государями Василием Темным и Иваном Великим как оскорбление и угроза, а идея «Москвы – Третьего Рима», поставившая во главе православного мира Москву, обязывала последнюю тем более стоять на страже по отношению к церкви латинской.

Надежды латинской церкви и римских пап на унию освежились только после отравления руками латинистов и иудеев с их боярскими клевретами первой жены московского государя, Марии Тверской. Однако подстроенный латинистами через три года после убийства Марии Тверской брак Ивана Великого с воспитанницей латинских кардиналов Софьей Палеолог в 1472 году не оправдал возложенных на него ожиданий. Москву так и не удалось повернуть православных русских против неверных турок, привлечь к военному и духовному союзу – унии латинистов и православных.

Семен Бельский справедливо сравнивал два повторных брака государей, отца и сына Ивана Васильевича и Василия Ивановича на Софье Палеолог и Елене Глинской и, как ни странно находил в них много общего. Иногда ему даже казалось, что два этих брака были удивительно скроены по единым латинским меркам и калькам, но везде присутствовало тайное и умелое иудейское вмешательство. Князь Семен, хорошо знавший историю московского двора с двух точек зрения – рязанской по матери и литовской по отцу – видел много общего в трагических судьбах первых жен государей Ивана Великого и Василия – Марии Тверской и Соломонии. Обоих ловко устранили, одну ядом, другую церковным разводом при карманном митрополите Данииле, чтобы привести к престолу нужных латинистам и иудеям вторых жен – Софью Палеолог и Елену Глинскую. Но дальше вступали в силу новые силы русского хаоса и произвола, которые запутывали и одновременно усложняли ситуацию престолонаследия, с вопиющим устранением «последних Рюриковичей» из колена Дмитрия Донского. И не понятны были Семену Бельскому механизмы действия православных, латинских и иудейских сил…