Екатерина Шубочкина - Батюшка есаул

– Вы простите, я не знала… – почувствовала легкую неловкость Шарлотта.

– Это ничего, – наскоро перебила её извинения Наталья. – Это же прекрасно, что у нас с мужем сразу столько деток появилось, да и родные уже они нам совсем.

– Давайте я у вас адреса домов возьму и пойду уже, – приподнялась со скамьи Шарлотта. – У вас же дети, вам совершенно, наверное, некогда…

– Ну и беспокойная ты, Шарлотта! Куда тебя одну с таким пузом пущу?! Сейчас бричку найдем да поедем. А дети у меня самостоятельные: не груднички уж поди. Завтрак – вот, а дальше сами разберутся. Сиди тут, жди меня с извозчиком! И никуда не дергайся! Поняла?

– Да, хорошо, – послушно кивнула женщина и снова присела за стол.

Долгих поисков жилья для Сотниковых не случилось: уже вторая осматриваемая квартира пришлась Шарлотте по душе.

– Вот и Слава Богу! Решили всё к обеду! Устраивайтесь с мужем, хлопочите, а мне пора. Извозчик тебя, Шарлотточка, довезет, а я сама пойду дальше: еще дела есть недалече. Ты обращайся, если что, не стесняйся! – рассталась Наталья с новой знакомой, к которой по-женски прониклась добрым сочувствием: уж очень очевидна была беспомощность этой утонченной белокожей молодой женщины в полевых условиях её нынешней новой жизни.

Вечером дома, поделившись новостями дня с мужем, Наталья между делом бросила как бы невзначай:

– Как Шарлотту отправила, к родителям твоим заходила. Матушка маслом поделилась, ситца девчонкам на платья отрезала. А в воскресенье на обед к ним приглашают после молебна.

Повисла молчаливая пауза, но вопросительно-испытывающий взгляд супруги не дал Михаилу шанса оставить эту информацию без ответа:

– Помирить хочешь?! Дело нужное, только выйдет ли…

– Если сами пригласили, то теперь, выходит, твой шажок навстречу должен быть.

– С матерью сговорились?! Отец рад, поди, что его правда взяла: на фронт снова не пустили, только я-то отступать не намерен! Так и будем опять каждый на своем стоять, – сомневался казак в добром исходе встречи.

– Да уж, яблоко-то от яблони недалеко упало! Оба упертые! – всплеснула руками Наталья. – Бога-то побойся! Ради заповеди: почитай родителей своих, сделай матери поклон да отцу не перечь два часа, – настойчиво увещевала Наталья. – Не соглашайся с отцом, коли не хочешь, но и не спорь!

– Что ж, ты, пожалуй, права, посетим отчий дом, – смирился-таки супруг.

Щедрое солнце наступившего воскресенья с раннего утра обещало красноярцам погожий летний день, словно созданный для мира и добра в череде гнетущих будней. Колокольный звон городских храмов торопил православных христиан на службу. Семья Каргополовых не была исключением. Под сводами каменной Благовещенской церкви встретились старшее и младшее поколения этой исконно казачьей семьи. Михаил скупо, но с улыбкой ответил на приветственные объятия матери, тут же переключившейся на Наталью и детей: каждого поцеловала в лобик, потрепав по щечкам. Его отец же Михаил Семенович Каргополов, вышедший уже в отставку в чине полковника и служивший теперь Отечеству в красноярской государственной думе, с виду был строг и серьезен. Михаил Семенович довольно сдержанно кивнул головой в знак первого приветствия родным, однако без широких объятий, но сразу отозвался на предложенное сыном рукопожатие.

– Вот и хорошо, вот и славно, – радостно пошептались женщины на этот добрый знак к миру, несмотря на то, что мужчины тут же вытянулись в стойку и устремили свои взгляды на алтарь, за которым уже раздалось привычное: «Благословен Бог наш».

Михаил Михайлович любил этот красивый двухэтажный храм с каменной часовней в честь Иверской иконы Божьей Матери. Сегодняшняя служба шла в приделе святого благоверного князя Александра Невского, чей образ, подаренный церкви самим императором Александром I, каждый раз притягивал внимание молодого казака, невольно отсылая мысли к истории и подвигам великого предка, о коих он зачитывался в отрочестве в библиотеке этого же храма. «Не в силе Бог, а в правде», «Кто с мечом к нам придет, тот от меча и погибнет!» – напутствием в жизнь стали когда-то слова этого святого полководца для юного казака, с детства мечтавшего о дальних победных походах и сражениях.

Служба закончилась, и Каргополовы, обменявшись дружественными приветствиями с приходскими знакомыми, коих было немало, отправились, наконец, к радости оголодавших детей обедать. После обязательной молитвы перед вкушением пищи, поскольку Михаил Семенович придерживался строгих христианских правил и в домашней жизни, большая семья устроилась за накрытым столом.

– Угощайтесь, детки дорогие! Хлебушек свежий, маслице, а щи-то сегодня какие – с мясцом! – хлопотала хозяйка, разливая суп по тарелкам.

– Где же вы, матушка, мясцо нынче раздобыли?! – удивленно воскликнула Наталья. – Базары-то пустые!

– Бог послал нам вчера одного крестьянина, что товар по дворам предлагал: вот и сладился сытный обед сегодня, – рассказала хозяйка.

– Подумать только: еще с год назад мясом спокойно кормили собак, – вздохнул, поддерживая разговор, Михаил Семенович. – А теперь людям за радость в щах косточку найти! Слава Богу, Господь нашу семью и град милостью всё же не оставляет!

– Слава Богу! Не оставляет, хранит нас Господь! – закивали головами, соглашаясь, женщины. – Верою только и спасаемся!

– Хорошо бы с верой и мир в губернии сохранить! Слышал? – обратился к сыну хозяин. – Никон, епископ наш, смуту на губернские власти снова нагнал? Прости, Господь, за осуждение, но не доброе это! Время без того неспокойное, военное, нам только сильной вражды церкви и властей не хватало…

– Так Гололобов полгода как на посту губернатора, чем успел провиниться-то перед владыкой? – удивился сын.

– Никон объявил зачем-то Гололобова виноватым в майских погромах на базарах, хотя все знают, что губернатор здесь совсем ни при чем, больше того: делал всё, чтобы эти пьяные беспорядки в городе прекратить!

– Возможно, это только мнение лживой прессы, которая теперь способна исковеркать даже доброе и разумное, прикрываясь новомодной свободой слова? – отреагировал Михаил. – Недавно довелось читать нелицеприятную статью о епископе, где его называли лицемером и паникером, но я счел такое неуважение к нему за голословность тех мелких писак, что уже и священство не страшатся открыто унижать.

– Уважать-то, конечно, священство надо, – задумчиво пробубнил в ответ старший Каргополов. – Только истинное христианство, сын, оно ведь в делах, а дела, понимаешь ли, не спрячешь от людей. Настораживает то, что в защиту епископа нет активных действий даже в среде священнослужителей… Ну, да Господь разберется! А нам своё дело знать и выполнять полагается! – подытожил свои рассуждения уже слегка разомлевший в своем уютном кресле Михаил Семенович и тут же дружелюбно поинтересовался у сына с невесткой: – Детей-то причастили сегодня, а сами к Чаше чего не пошли?