Джералдин Брукс - Год чудес

Присутствие Элинор Момпельон очень льстило полковнику. Во-первых, в тот вечер она выглядела особенно изысканно в кремовом платье простого покроя. В бледных волосах поблескивала горстка жемчужин. Но еще больше, чем ее утонченную красоту, полковник ценил ее связи. Ее семья была одной из старейших во всем графстве и владела обширнейшими землями. Говаривали, что ради Момпельона она отвергла другого ухажера, который сделал бы ее герцогиней. Для полковника Бредфорда это было непостижимо. Впрочем, от него ускользали многие ее достоинства. Он понимал лишь одно: знакомство с ней укрепит его положение в обществе, а остальное его не заботило. Когда я потянулась за ее тарелкой из-под супа, Элинор Момпельон, сидевшая по левую руку от полковника, дотронулась до рукава другого своего соседа – лондонского господина, болтавшего без умолку, – и с участливой улыбкой обратилась ко мне:

– Анна, надеюсь, ты оправилась после этой кошмарной ночи?

Полковник со звяканьем опустил нож на тарелку и шумно втянул воздух. Я не поднимала глаз от стопки посуды, которую держала в руках, опасаясь даже мельком взглянуть в его сторону.

– Благодарю вас, мэм, вполне, – проговорила я и перешла к следующему гостю, пока она еще о чем-нибудь не справилась и полковника не хватил удар.

Прислуживая в Бредфорд-холле, я приучила себя не отвлекаться от своих обязанностей, а на светские беседы, обыкновенно весьма заурядные, обращать не больше внимания, чем на щебетанье птиц в далекой роще. В тот день за большим обеденным столом не было общей темы для разговора. Гости обменивались с соседями пустыми любезностями, и голоса их сливались в тихий гул, в котором по временам различим был фальшивый смех мисс Бредфорд. Так было, когда я уносила тарелки из-под мясного. Когда же я подавала десерт, за окном уже сгустилась тьма, в зале горели свечи, а все общество слушало молодого лондонца. Таких господ не часто увидишь в нашей деревне: из-под громоздкого, вычурного парика выглядывало худое напудренное лицо, затерявшееся в массе кудрей. На правой щеке у него чернела мушка. Похоже, слуга Бредфордов, помогавший ему с туалетом, не умел приклеивать эти модные украшения, ибо, когда молодой человек жевал, мушка трепыхалась. С первого же взгляда он показался мне посмешищем, но теперь вид у него сделался мрачный, и, пока он что-то рассказывал, его руки в кружевных манжетах порхали над столом, точно мотыльки, отбрасывая длинные тени. Обращенные к нему лица показались мне бледными и встревоженными.

– Видели бы вы, что творится на дорогах! Всё заполонили всадники, фургоны и телеги со всяким скарбом. Уж поверьте, все, кто способен покинуть город, либо уже сделали это, либо намереваются. Бедняки меж тем разбивают палатки на Хэмпстедской пустоши. Люди, вынужденные куда-либо идти пешком, ступают ровно посередине дороги, чтобы избежать заразных испарений, сочащихся из домов. Те, чей путь лежит через бедные приходы, закрывают лица масками с длинными птичьими клювами, набитыми целебными травами. Люди ходят по улицам, точно пьяные, выписывая зигзаги, чтобы разминуться с другими прохожими. А в наемную карету не сядешь: вдруг там ехал зараженный? – Гость понизил голос и огляделся по сторонам, упиваясь всеобщим вниманием. – Поговаривают, из тех домов, что помечены красным крестом, доносятся крики умирающих, запертых там в одиночестве. Небесные сферы пришли в движение. Ходят слухи, что король намеревается перенести двор в Оксфорд. Сам я не вижу смысла задерживаться в Лондоне. Город так быстро пустеет, что и достойного общества уже не сыскать. На улицах нынче не увидишь ни завитого парика, ни напудренного лица, ибо ни богатство, ни связи не защитят от чумы.

Всех точно обухом по голове ударило это страшное слово. У меня померкло в глазах, будто в ярко освещенной комнате разом задули все свечи. Я сжала в руках блюдо с десертом, чтобы его не уронить, и застыла на месте, пытаясь дышать как можно глубже. Мне не раз доводилось видеть, как болезнь сводит людей в могилу. Мало ли на свете лихорадок, способных отнять жизнь? К тому же Джордж Викарс не был в окрестностях Лондона больше года. Пасть жертвой тамошнего поветрия он никак не мог. И тут мне вспомнились яркие полотна, развевающиеся на ветру перед моим домом.

Полковник Бредфорд кашлянул.

– Полноте, Роберт! Вы напугаете дам. Смотрите, как бы они не отказались от вашего общества из страха подхватить заразу.

– Вот вы шутите, сэр, а на заставе к северу от Лондона нам встретилась разъяренная толпа деревенских мужиков с вилами и мотыгами, не пускавшая в местную гостиницу путников из столицы. Впрочем, место было прескверное, я бы в таком не заночевал даже в дурную погоду и потому спокойно проехал дальше. Но еще немного – и быть лондонцем станет зазорно. Все поголовно начнут выдумывать себе сельские биографии, вот увидите. Вскорости вы узнаете, что последние годы я провел в каком-нибудь Ветванге, а не в Вестминстере.

Эта фраза вызвала некоторое замешательство, поскольку место, которое высмеивал молодой человек, было куда значительнее того, где его принимали сейчас.

– Хорошо, что вы оттуда выбрались, а? – сказал полковник, чтобы сгладить неловкость. – Здесь у нас воздух чистый, никаких вам гнилых горячек [10] Устаревшее название тифа. .

Момпельоны многозначительно переглянулись. Пытаясь унять дрожь в руках, я поставила блюдо на стол, отошла в тень и прислонилась к стене.

– Вы не поверите, – продолжал молодой человек, – есть люди, которые давно могли уехать, но решили этого не делать. Лорд Рэдиссон (полагаю, вы знакомы с его светлостью) неоднократно заявлял, что считает своим долгом остаться и «подать пример» остальным. Пример чего? Мучительной смерти?

– Подумайте, что вы говорите, – вмешался мистер Момпельон.

Едва раздался его голос – низкий, звучный, серьезный, – и беззаботный смех Бредфордов тотчас же оборвался. Полковник обернулся к нему, вздернув бровь, будто услышал грубость. Миссис Бредфорд смущенно закашлялась.

Священник продолжил:

– Если при каждой новой вспышке все, кто могут, будут спасаться бегством, то семена болезни разнесутся по всей стране, пока не останется ни одного безопасного уголка и зараза не увеличится тысячекратно. Раз уж Господь наслал на людей эту кару, полагаю, ему угодно, чтобы каждый встречал ее там, где находится, и своим мужеством сдерживал угрозу.

– Вот как? – надменно произнес полковник. – А что, если Господь нашлет льва, чтобы тот изорвал вашу плоть, вы и тогда не двинетесь с места? Сомневаюсь. Вы убежите от опасности, как любой разумный человек.

– Превосходная аналогия, сэр, – ответил мистер Момпельон звонким, повелительным голосом, какой использовал за кафедрой. – Давайте углубимся в нее. Ибо я уж точно не выберу бегство, если буду знать, что, спасаясь, приведу его к жилищам невинных, нуждающихся в моей защите.