Ирина Июльская - Летиция, или На осколках памяти

– Как закончу ФЗУ, а там и восемнадцать исполнится, сменю фамилию, имя, и с новыми данными устроюсь в индпошив, хорошо бы в ателье. В центре города есть такие, я видела, когда ездила в магазин тканей вместе с Фросей.

Центр Москвы и в те годы, разительно отличался от окраин. Надо признать, что и в нем были старые деревянные дома и даже сараи с голубятнями в уголках дворов посреди кустов и зарослей, но кур, тем более свиней с их невыносимым запахом по всей округе, не было. Началось послевоенное строительство помпезных «сталинок». Окрыленная радостью Победы в Мировой войне, столица страны росла, ширилась и обновлялась.

По воскресеньям Люся с Фросей любили проехаться по Москве, чтобы походить по крупным центральным магазинам, присмотреться к новинкам текстиля, а случалось и купить кое-что из понравившегося. Когда у Люси не хватало денег на покупку, Фрося охотно сужала ее деньгами, на себя она тратила немного, но и у нее была слабость – красивая обувь, которую было непросто достать. Отечественная была в своей массе немодная, грубая, рассчитанная на тружеников села и небогатых горожан, но Фрося знала места где можно было купить, что-то и получше. К тому времени она познакомилась с портнихой из Дома моделей на Кузнецком мосту. Интересно, что он был основан по решению Правительства, аж в 1944 году, еще во время войны. Вдохновительницей этого дела была знаменитая Надежда Ламанова, в прошлом поставщица Императорского Двора Их Величеств. После успеха в Париже вместе с другой легендарной личностью – скульптором Верой Мухиной, обе заслуженно были оценены на самом верху, еще раз подтвердив, что настоящий талант и профессионализм нужен при всех режимах. Жаль, что Ламанова не дождалась открытия ОДМО, ее не стало в 1941 году в возрасте 79 лет. Я сама лично видела на выставке в Кремле ее желтое платье для императрицы Александры Федоровны. Это настоящий шедевр. Незабываемо. Небольшой экскурс: – сама Ламанова почти никогда не шила, а только рисовала эскизы и зорко следила за точностью исполнения ее идеи. Она была именно талантливый художник-модельер, конструктор. Поднялась из небогатой, но благородной семьи, стала рано зарабатывать себе на жизнь, в отличии от Мухиной, выросшей в богатстве и даже роскоши, с прекрасным заграничным образованием.

Представьте, 1944 год, идет война, к счастью, уже не на нашей территории, но еще присутствуют все «прелести» военного времени: продуктовые карточки и лимитированная норма на товары народного потребления, и вдруг в Москве открылся Общесоюзный Дом Моделей на легендарном, упомянутом самим Пушкиным, Кузнецком мосту! Фантастика!

Когда Люся впервые переступила порог ОДМО, на ее свалился такой вихрь эмоций! Она принялась тут же зарисовывать в блокнот особо понравившиеся модели. Затем они с Фросей спустились вниз по лестнице, где продавались готовые бумажные выкройки. Глаза разбегались в разные стороны, хотелось все купить, а так, как с деньгами у учащейся ФЗУ, было не очень, то Фрося, посмотрев отобранные выкройки, оставила для покупки всего лишь две:

– Эти еще можно взять, а те простые, сами сделаем.

Вернувшись из центра к себе на окраину и наскоро пообедав, Фрося сняла с Люси мерки, показала как делать выкройку и написала в тетрадке все необходимые формулы для расчетов. После смерти Кузминичны они раскраивали ткань на столе в комнате Люси, которая была значительно просторнее Фросиной комнатушки, где было не повернуться. Но самое главное, – Фрося достала для своей ученицы и соседки Люси швейную машинку, правда, не ножную, как у нее и без моторчика, но Михалыч сказал, что принесет все необходимое и будет у Люси не машинка, а мечта.

А если Михалыч говорил, то он обязательно делал. Пятнадцатилетняя Люся прекрасно понимала, что наладчика швейных машин Михалыча и Фросю, которой уже было под тридцать, связывают не только деловые отношения, а гораздо более тесные. Дело было еще и в том, что когда комнаты перегораживали, то образовался маленький общий коридорчик перед печкой и пройти незамеченным к Фросе было непросто, только когда Люсина дверь была закрыта, а она у нее почти не закрывалась. Поэтому, когда приходил Михалыч, Люся старалась побыстрее уйти из дома. Конечно, комнаты разделены перегородкой, но ей не хотелось ставить людей в неловкое положение, особенно Фросю и она шла погулять, в кино с подругами или одна. Заглядывались многие, но парня у Люси не было, в швейном ФЗУ – одни девчонки. Есть, правда, на фабрике наладчики швейного оборудования, но все они были мужики женатые и, как Михалыч в годах, а если учесть, что пятнадцатилетней девушке все, кому за тридцать кажутся чуть ли не стариками, то шансов найти себе кого-то из фабричных не было никаких. Но не только поэтому. В глубине души Люся считала такую партию недостойной для себя. Она, конечно, понимала, что – сирота, ученица ФЗУ, но глядя на свое отражение в зеркале, осознавала, что хороша собой и стоит только приодеться получше, то станет ничуть не хуже девушек, которых она видела в ОДМО. С фигурой у нее все прекрасно, ноги стройные, волосы она красиво укладывает, а теперь и проживает одна в комнате, имеет свою жилплощадь, что по тем временам было огромным преимуществом, столица переживала серьезный жилищный кризис и попасть в нее стало очень непросто. Самый простой путь для приезжего – жениться на москвичке и прописаться на ее жилплощади, но таких охотников за столичной пропиской Людмила для себя даже не рассматривала, хоть и было ей для замужества слишком мало лет, но умом она значительно опережала свой возраст. Трудно сказать, кому был обязан ее трезвый рациональный разум, воспитанию покойной Кузминичны или был дан ей в дар от природы.

Как-то, вернувшись из кино, когда Михалыч уже ушел, Люся пошла на кухню, поставила на газовую плиту чайник и пригласила Фросю попить чай с купленными в буфете кинотеатра эклерами. Купила две штучки, выкроив из полученной накануне стипендии 4 рубля 40 копеек, по старым дореформенным ценам. У кого есть старые книги, наверняка обращали внимание на цены в рублях на обратной стороне обложки. В 1961 году правительство Хрущева проведет реформу денег и цен на товары, уменьшив их в десять раз. Стоила вещь 100 рублей, стала стоить 10 рублей, да и сами новые купюры гораздо меньшего размера, чем дореформенные, напоминавшие еще царские деньги.

Фрося принесла и поставила на стол банку вишневого варенья и белый воздушный ситник, купленный в старинной булочной на углу. О, какой в те времена был хлеб! Во многих булочных были свои пекарни… теперь о таком можно только мечтать и вспоминать с горечью утрат. Может в городе и есть где-то, но цены не каждому по карману. Ситник, хала, городская булочка… мороженое на натуральных сливках и все для простых людей, все по ГОСТу!