Евгений Петропавловский - Чингис-хан, божий пёс

– Да, смириться и уповать на Вечное Синее Небо, – подал голос Сорган-Шира. – В неволе тоже ведь можно как-нибудь жить. Я знавал многих боголов, которые приноровились к своей доле и дожили до старости. Иным из них добрые хозяева даже позволяют завести жён, и те производят на свет детишек. Хотя детишки-то у них тоже рождаются боголами, но тут уж ничего не поделаешь.

– Как-нибудь жить я не хочу! – выпалил Тэмуджин. Он мотнул головой, чтобы откинуть с лица длинные, давно не мытые волосы, и это движение выглядело как дополнительный знак отрицания. – И с невольничьей долей никогда не смирюсь, уж лучше совсем сгинуть!

– Ну-ну… Хотя, может, ты прав. Однако сгинуть – дело простое, это всегда успеется. Так что не торопись: кто знает, как дальше обернётся твоя судьба. Время идёт, многое может измениться. Если повезёт, родичи сумеют тебя выкупить.

– Не сумеют. Даже если б они не были столь бедны, что порой вынуждены ложиться спать натощак, Таргутай Кирилтух всё равно ни за какие сокровища не согласился бы отпустить меня на волю. Он боится, что я отомщу ему, когда вырасту, потому намерен меня уморить.

– Эх-хе-хе… – Сорган-Шира опечаленно покачал головой. – Вообще-то, судя по тому, как он с тобой обращается, это очень похоже на правду.

Где-то поодаль протяжно завыла собака. Чимбай и Чилаун, переглянувшись, суеверно поёжились: это был дурной знак, так завывать могли духи предков, недовольные поведением своих живых родичей. А в чём заключалась причина этого недовольства – поди угадай.

– Давай-ка мы ослабим этот берёзовый ошейник, чтобы он не так сильно сдавливал ему шею, – предложил Чимбай брату.

– И то правда, – хлопнул себя по лбу Чилаун. – Как я сам до этого не додумался!

Они принесли инструменты и за короткое время расшатали и раздвинули две половинки канги настолько сильно, что теперь мальчик и сам при желании смог бы её снять.

– Только смотри, на людях не подавай вида, что давление этой деревяшки уже не то, что прежде, – предостерёг мальчика Сорган-Шира. – Ведь если доложат Таргутаю – несдобровать тебе. Узнаешь, как чешется спина, когда подсыхают струпья на рубцах от плётки.

– Да уж знаю, приходилось пробовать. Таргутай на этот счёт никогда не скупится.

– Таким он всегда был. Скорпион жалит не из злобы, а по природе, но человек-то намного хуже любой ядовитой твари…

В эту ночь – впервые за много прошедших ночей – Тэмуджин уснул с улыбкой на губах; и его измученное тело получило более-менее сносный отдых, которого ему так долго не хватало.

А ещё через два дня, шестнадцатого числа первого летнего месяца, в курене Таргутая Кирилтуха отмечали праздник полнолуния. Были большие народные гулянья, скачки, состязания борцов и стрелков из лука. На закате началось весёлое и шумное пиршество на берегу Онона; тайджиуты ели и пили, и горланили весёлые песни, а до Тэмуджина никому не было дела. Его в этот вечер охранял молодой парень, который напился архи 20 20 Архи – молочный самогон. сверх всякой меры и сильно захмелел. Данный факт не остался без внимания его подопечного. Дождавшись, пока пировавшие разошлись по своим юртам, Тэмуджин разъединил кангу и ударил своего стража по голове одной из её половинок. Молодой тайджиут со стоном рухнул наземь, а Тэмуджин бросился бежать.

Однако удар оказался недостаточно силён: охранник хоть и свалился с ног, но сознания не потерял. Прошло совсем немного времени – и за спиной беглеца раздался крик:

– Люди, упустил я колодника! Седлайте коней, ловите его! Он меня чуть не убил, вот и не справился я с мальчишкой: видать, злые духи вселились в окаянного!

Курень загудел, как растревоженный улей. Мужчины выскакивали из своих юрт, коротко перекрикиваясь, садились на коней и группами по нескольку человек мчались в степь на поиски беглеца.

От верховой погони ему было не уйти. Оставалась одна надежда – на реку. И Тэмуджин бросился к Онону.

***

Степь вокруг раскинулась буйно, широко, враждебно.

Тэмуджин бежал изо всех сил, продираясь сквозь высокие травы. Добравшись до берега Онона, он, задыхаясь, с готовым выскочить из груди сердцем, упал в реку. Не покидая мелководья, перебирая руками и ногами по песчаному дну, добрался до пучка чахлых камышей – ненадёжное укрытие, однако другого не было. И, перевернувшись на спину, замер в воде – так, что только голова осталась над поверхностью воды.

Стояла духота: парило, как перед дождём, оттого телу в реке было отрадно. А дождь обманул, так и не собравшись.

Поначалу над водой летали быстрые стрижи, но затем они пропали: разлетелись на ночёвку по своим гнездовьям.

Темнота сгущалась, но её оказалось недостаточно для того чтобы скрыть всё сущее под небом, а заодно и затаившегося в реке беглеца. Оттого быстро сгущалась и тревога мальчика.

Множество всадников рыскали в окрестностях куреня. Один из них приблизился к реке. Спешился и, ведя на поводу рыжую кобылу, подошёл к самому урезу воды.

Тут луна выглянула из-за облака – в её предательском свете Тэмуджин хорошо разглядел тайджиута и узнал его. Это был старый Сорган-Шира.

Мальчик затаил дыхание.

Старик постоял немного, повздыхал, уставившись на колеблемые течением тростины камыша (их было слишком мало, и Тэмуджин с ужасом понял, что Сорган-Шира обнаружил его). Затем присел на корточки, зачерпнул горстью из реки, плеснул себе в лицо. И обратился беглецу с печальным укором:

– Зачем играешь своей жизнью? На что надеешься? Может, у тебя ум зашёл за разум? Теперь если тебя поймают – убьют, скорее всего, не пожалеют. Или как пить дать изувечат.

– Не выдавай меня, – попросил мальчик, чувствуя, как вновь бешено заколотилось в груди сердце. – Я ведь не сделал тебе ничего плохого.

– Это верно, ты не сделал мне ничего плохого, – задумчиво похлопывая себя по колену рукоятью плётки, повторил Сорган-Шира. – Все вокруг точат на тебя зубы, мальчик, но я твоей погибели не желаю.

Несколько мгновений на лице старика отражалось мучительное сомнение. А затем он махнул рукой:

– Ладно, не бойся, лежи здесь тихо. Пусть этот поступок прибавит мне седых волос, но я умею держать язык на привязи и не выдам тебя. Дождёшься, пока все угомонятся, а потом убирайся восвояси. Правда, хоть убей, не ведаю, как тебе удастся выжить одному в степи. Ну да поможет тебе Великий Тэнгри!

После этих слов Сорган-Шира взобрался на лошадь и неторопливо потрусил дальше вдоль изгибавшейся дугой береговой кромки. Старик то и дело поглядывал на отливавшую лунным серебром речную поверхность, точно боялся, что его могут утащить на дно водяные духи, и бормотал себе под нос обережные заклинания.

Но на Тэмуджина он так ни разу и не оглянулся. Как будто беглого колодника не существовало на свете.