Альберто Васкес-Фигероа - Гароэ. Остров новых надежд

«Когда двое, которые по-настоящему любят друг друга, идут по жизни рука об руку, горести делятся пополам, а радости приумножаются».

Кому-кому, а ей это было прекрасно известно, потому что она со своим спутником проделала долгий путь, где всего хватало – и дней горя, и ночей удовольствия. Им трижды довелось изведать небывалое счастье зачатия ребенка и страшное горе, когда пришлось увидеть, как он умирает у них на руках.

Поэтому она ограничилась тем, что помогла дочери перенести раненого в пещеру, в которой они жили, и оставила их вдвоем. Она была не в состоянии понять, что же все-таки чувствовала в этот момент – радость или печаль.

Глаза чужеземца цвета моря, каким оно бывает в тихие рассветы, словно вопрошали, почему она ведет себя так, будто все знает наперед.

А Гонсало Баэсе и ни к чему были слова: он бы все равно их не понял, – чтобы узнать, что творится у нее в голове. Это могло бы показаться нелепостью, но он испытывал странное ощущение, будто все случившееся в этот суматошный день он уже пережил ранее.

С того самого дня, когда лейтенант решил изменить течение своей жизни и отправился на незнакомый остров, у него было предчувствие, что должно произойти что-то необычное. Хотя он и вообразить себе не мог, что это действительно будет настолько ни на что не похоже и приключится с ним на самом краю света.

Он добрался туда, куда должен был добраться, и поэтому ему, обессилевшему в результате всех злоключений, оставалось только закрыть глаза и предаться отдыху.

– Что будем делать, мой лейтенант?

– Не имею ни малейшего представления.

– Теперь щиколотка больше смахивает на гнилую дыню, нежели на спелый баклажан, но у меня такое впечатление, что в конце концов все утрясется.

– Это всегда утешительно слышать, особенно от тебя. Как там Амансио?

Бруно Сёднигусто ограничился тем, что несколько раз постучал пальцем по лбу: мол, что тут скажешь?

– С рукой по-прежнему дело дрянь, но хуже всего то, что у него поехала крыша: он часами глядит на горизонт в уверенности, что брат вернется. Кто-то мне рассказывал, что вот так глядеть на горизонт в ожидании возвращения кого-то из семьи прямо-таки у галисийцев в обычае.

– Это, наверное, у тех, кто из Виго или Ла-Коруньи, но не из Луго… – заметил его командир. – А Амансио – из Луго.

– А это тут при чем?

– В Луго нет моря, дурья башка.

– Боже ж ты мой! Вот ведь правду говорил мой отец – в армии каждый день узнаешь что-нибудь новое. Ладно, пускай в Луго нет моря, зато здесь его хоть отбавляй, а в нашей шлюпке дыр побольше, чем в сердце ростовщика. Как же мы отсюда выберемся? – Полагаю, пешком, когда будем в состоянии это сделать, – последовал спокойный ответ того, кто явно не горел желанием продолжить незадавшееся путешествие. – Как там твои шишки?

– Еще болят, но морская вода им на пользу – через пару дней буду как огурчик. И со всем моим уважением заявляю, что, если вам охота задержаться здесь подольше, с моей стороны нет никаких возражений: чем больше времени я проведу вдали от сержанта Молины, тем лучше.

– Я думал, тебе нравится армия.

– Армия начинается с сержанта и выше, мой лейтенант, все остальные – «чертовы рекруты». Кому в здравом рассудке это понравится: сидишь себе спокойно дома, и вдруг на тебе – являются какие-то вооруженные до зубов люди и уводят тебя с собой под тем предлогом, что ты обязан послужить королю. Моему деду пришлось служить четверым, в том числе одному мавру. Что это за армия, которая заставляет тебя сражаться с собственными соотечественниками?

– Да такая, что действует по прихоти политиков: известно же, что им переметнуться на другую сторону – все равно что рубашку переменить… – Раненый сделал выразительный жест рукой: мол, разговор затеян не ко времени, – и действительно это было так. – Что ты думаешь об островитянах? – поинтересовался он.

– Хорошие люди, порядком отстали от нас, но никому не способны причинить вреда. В конце концов, у них есть ячмень, фрукты, скот и рыба, они вполне могут в ус себе не дуть. Поэтому не вижу причины, по которой они стали бы усложнять себе жизнь, портя кому-то кровь. Это как раз то, чего я всегда желал: жить с Маримир.

– Кто такая Маримир? Невеста из твоей деревни?

Собеседник не смог удержаться и хмыкнул, довольный, что офицер попался на его нехитрую удочку.

– Это не моя невеста… – объяснил он. – Море- и-мир – это то, что есть здесь: море, в которое можно окунуться, и мирная жизнь, когда никто не будит тебя в шесть утра, чтобы послать чистить уборные. Думаю, если бы я встретил такую невесту, как Гарса, я был бы не прочь навсегда остаться в этом уголке мира.

– Гарса мне не невеста… – поспешно поправил его командир. – Она всего лишь за мной ухаживает. – Да ладно вам, лейтенант, не считайте меня глупее, чем я есть! – бросил ему подчиненный, явно забывшись. – Даже козы заметили, что вы без ума друг от друга, и, по-моему, это здорово, потому как если верить брату Бернардино и наша задача – приобщить туземцев к вере и культуре, то лучше уж добиться этого лаской, нежели таской.

– В этом ты совершенно прав, что я еще могу тебе сказать… – вынужден был признать его собеседник.

– Спасибо и на том. Я лишь бедный, темный невежда, а все же понимаю, что если нам предстоит стать с островитянами единым народом, то мы просто обязаны как можно скорее вступить в связь с их женщинами.

– Эк куда тебя занесло!

– Вовсе нет: ведь пройдет еще несколько лет, прежде чем сюда прибудут наши женщины, а так как вдобавок они имеют обыкновение чертовски ломаться, то не скоро сойдутся с теми, кого считают дикарями.

– Если подумать, здесь ты снова прав.

– Плохо то, что я знаю своих товарищей по оружию, и кое-кто из них – отпетые негодяи.

– Например?..

– Не тяните меня за язык, лейтенант, не тяните меня за язык: что-то мне подсказывает, что путь предстоит долгий – успеем еще разобраться, кто чего стоит в этой истории.

Гонсало Баэса с сомнением взглянул на него и, нахмурив брови, сжал зубы, потому что в этот самый момент лодыжку пронзила боль. Он подождал, когда она утихнет, и только тогда спросил:

– Вероятно, тебе известно нечто такое, чего я не знаю?

– В казарме, если кто-то не знает того, что знают остальные, ему приходится туго, а если знает и рассказывает не ко времени, еще хуже… – последовал циничный ответ. – Сейчас важно вылечить вашу ногу, потому что, как я понял, нам приказано начертить карту острова, и неважно, сколько времени для этого понадобится… Разве не так?

– Так… – согласился раненый, словно вдруг осознал, какая перед ним на самом деле стоит задача. – И раз уж ты об этом напомнил, надо бы мне начать работать, пока не забылись подробности. Принеси-ка мои рисовальные принадлежности, и пусть Амансио поможет тебе соорудить для меня стол в тени вон тех деревьев.