Сергей Карпенко - Господа юнкера

– А может, село-то уже и разбомбили, – сказал невзрачный мужичок, теребящий узел с вещами.

– Оставить сеять панику! Ты еще и мародер! Таких расстреливать надо! – закричал на него Сергей.

– Ишь ты, начальник выискался, – осклабился мужичок, но тут же упал с проломленным черепом. Это больничный санитар Сомов, здоровенный бугай, обрушил на него дубинку.

– Тут такая беда, а этот… – тяжело дыша, сказал он.

– Вы правы, Сомов. В такое время с подобными людьми только так и поступают, – успокоил Сергей санитара.

* * *

С началом Второй мировой войны в больницу, где работал Михаил, стали поступать раненые и больные с фронта. Это были, как правило, лица не рядового состава, а штаб-офицеры и, в меньшей степени, обер-офицеры. С одним из таких пациентов, майором Райнером Боде, рыжеватым, сорокалетним здоровяком, у Михаила завязались приятельские отношения. Майор был ранен в плечо и лечился в больнице Михаила уже во второй раз. В первый раз он там был не по ранению, а заболев жесточайшей ангиной.

– Как ваше горло, Райнер, больше не беспокоит? – спросил Михаил при встрече.

– Нет, благодарю, Михаэль, с горлом все хорошо, – отвечал Боде, пожимая руку Михаилу и улыбаясь.

– А что нового на войне?

– Кампания проходит успешно. А вы, кажется, говорили, что знаете русский язык, Михаэль?

– Да, мы жили в России, я и родился там. Но после большевистского переворота покинули ее. Мне пришлось повоевать с большевиками, но мы проиграли, к сожалению. А почему вы спросили, знаю ли я русский язык, Райнер?

– Могу открыть секрет: фюрер собирается выступить против СССР, и меня, кажется, должны перевести на Восточный фронт. По крайней мере, я дал согласие. А там понадобятся переводчики, да и хорошие доктора тоже. Ну как, еще раз хотите сразиться с большевиками?

– Это любопытство или предложение, Райнер?

– Если получу направление туда, то второе. Но в любом случае, думаю, вас мобилизуют в ряды Вермахта, потому что в вашем досье это знание русского не оставят без внимания.

– Если так случится, то, конечно, я предпочел бы оказаться там рядом с вами.

– Я не сомневался в вас, Михаэль.

И приятели пожали руки друг другу.

* * *

Двадцать второго июня тысяча девятьсот сорок первого года Германия обрушила свою военную мощь на Советский Союз. А двадцать третьего июня Михаила вызвали в Управление кадров сухопутных войск Вермахта и сообщили, что по рекомендации майора Вермахта Райнера Боде врач Михаэль Роот призывается на воинскую службу, с присвоением звания лейтенанта, и направляется в полковой штаб N-ского полка в качестве переводчика.

Двадцать восьмого июня полк, где начал службу Михаил, занял город Ковель. Майор Боде получил назначение в комендатуру Ковеля, а Михаил Роот бы назначен туда переводчиком.

В первые дни войны с СССР немцы особого зверства по отношению к мирному населению оккупированных земель не проявляли. Расстреливали коммунистов, активистов, евреев, но основная масса населения не пострадала. Наоборот, оккупанты говорили об освобождении народа от большевиков. Но Михаил знал директиву Гитлера по отношению к славянским народам и народам СССР, в частности, поэтому особых иллюзий по освобождению России от большевиков не питал. Он видел, что немцы презирали жителей захваченных территорий и всегда были готовы пустить в ход оружие при общении с ними. Михаил понимал, что перед ним уже не та Россия, где он родился и которую защищал от большевиков, да и люди изменились. Своих «освободителей» они встречали кто равнодушно, кто со страхом, кто с ненавистью. Были, конечно, предатели и отщепенцы, с радостью поступавшие на службу новым хозяевам. Но такие вызывали только презрение, даже у самих этих хозяев.

Все это Михаил узнает и поймет за время оккупации советских земель.

А пока он с любопытством глядел на страну и людей, которых не видел двадцать лет. Ему как переводчику пришлось много общаться с пленными советскими солдатами, уроженцами многих областей, краев и республик Советского Союза.

* * *

Пока беженцы добирались до села, налетов авиации больше не было, хотя немецкие самолеты-разведчики то и дело пролетали над головами испуганных людей.

Вот очередной такой разведчик с крестами на крыльях покружил над толпой, и вдруг вниз полетели листовки. Сергей взял одну. Там говорилось о том, что «доблестная немецкая армия наконец-то освободит население России, столько лет страдающее под властью большевиков». Сергей порвал ее и выбросил.

Шли уже третий день. Дорога вела в гору, и, поднявшись на возвышенность, люди увидели большое село внизу. Кое-где дымились сгоревшие избы. Людей не было видно. Видимо, нагнал страху авианалет. Сергей знал, что в селе имеется клуб, который он думал приспособить для больных и раненых. К счастью, здание клуба от бомбежки не пострадало. Основная масса беженцев не стала задерживаться в селе и двинулась дальше на восток.

Больным и раненым дальше идти было уже невмоготу, поэтому Сергей рассчитывал найти какое-нибудь начальство, чтобы решить вопрос с транспортом для перевозки людей. Но начальства не было, да и колхозников было немного, в основном старики и дети. Наконец прикатила запыленная «эмка». Из нее вылез секретарь обкома Пустовойтов.

– Что у вас? – спросил он Сергея.

Из врачей больницы Сергей остался один. Остальные – кто погиб, кто ушел с беженцами, думая о своей семье. С Сергеем были лишь две медсестры, обе пожилые, одинокие женщины, да санитар Сомов. Сергей обрисовал ситуацию Пустовойтову.

– Ну, где ж теперь транспорт найдешь?! – ответил тот. И тихо добавил: – Здесь, в лесу, будет организован партизанский отряд. Все боеспособное население отправляется туда, как и наши отступающие солдаты, отставшие от своих подразделений. Вам, врачу, хорошо бы туда…

– Нет, – перебил его Сергей, – я не могу, не имею права оставить, бросить больных и раненых.

– Но скоро придут немцы. Будем надеяться, что больных они не тронут. Ведь здесь сплошь гражданское население, как я понял?

Сергей кивнул:

– Да.

– А вас могут и… Вы коммунист?

– Нет.

– А-а-а, ну тогда, может быть, вас не тронут, – сказал Пустовойтов, сел в «эмку» и уехал вслед за толпой беженцев, ушедших из села.

Стало непривычно тихо для последних дней. Ближе к вечеру вдали послышался шум десятков моторов. Сергей вглядывался, но ничего, кроме огромных туч дорожной пыли, не видел. В голове пронеслось: «Немцы, – и какой-то холодок пробежал по спине. «Ничего, – успокоил он себя, – они же цивилизованная нация и не сделают плохого страдающим больным людям».

Больные кое-как разместились прямо на полу. Сомов носил воду из колодца и поил жаждущих. Оставшиеся в селе жители приносили продукты: хлеб, молоко, овощи, кто-то тащил какие-то тюфяки, тряпки, сено, чтобы люди не лежали на голых досках грязного пола. Медикаментов почти не было. Сколько их сгорело в разбомбленных грузовиках! Один старичок, как оказалось, бывший военным фельдшером в Первую мировую войну, принес и подал Сергею четверть самогона.