Сергей Карпенко - Господа юнкера

– Ты что, у нас и так патронов нет! – крикнул кто-то.

– Зато у меня есть, – сказал Сергей и дал короткую очередь в воздух. – Кто такие, откуда? – спросил он.

– Да мы к нашим идем от границы от самой, – сказал один из них.

– Вот двое нас и осталось, – добавил второй.

– Назовите себя, – сказал Сергей.

– Сержант Клыков.

– Рядовой Плотников.

– Какое у вас оружие?

– У каждого своя винтовка. Но патрон был один.

– Ну ладно. Тогда и я представлюсь. Врач ковельской городской больницы Сергей Алексеевич Львов. Сбежал от немцев. Пришлось убить часового и взять его форму и автомат.

– Ну уж врач, – недоверчиво сказал один из бойцов. – А как ловко из-под прицела ушел.

– Так я же в Красной армии служил и воевал в Гражданскую. Так что навыки имею кое-какие. А наших давайте вместе искать. Только надо подальше уходить отсюда. Меня немцы искать могут. Придут менять часового, а его нет.

– Это которого ты?..

– Его самого.

– А мы, когда бежали по этому лесу, наших видели, тоже бежали от немцев, но пальба была, поэтому не до них было.

– Да тут в лесу наших немало будет, думаю, – добавил второй.

– Мы на границе бой приняли. Так было видно, что по всей линии границы бои идут, и справа, и слева. Это он не в одном месте пролез, а везде.

– А сейчас он со всех сторон. Мы куда не сунемся, везде немец. Даже в тылу нашем. А где наши? В какой стороне?

– Будем искать, – сказал Сергей.

Короткая летняя ночь подходила к концу, и уже заалела полоска зари на востоке. Где-то там, на востоке, шли бои и доносились орудийные залпы. Сергей понял, что немцы прошли далеко в глубь территории СССР и теперь, наверное, подходят к Днепру.

«Неужели их там не остановят? Неужели дадут пройти еще дальше?» – думал он с тревогой, шагая с двумя пограничниками на восток. Теперь, при свете, он разглядел своих новых товарищей. Сержант Клыков был высок ростом, худощав, лет двадцати трех. На изможденном лице его сверкали стальным блеском серые глаза, по взгляду которых ему можно было дать гораздо больше лет, столько в них было и боли, и печали, и усталости. Второй боец, рядовой Плотников, был пониже ростом, круглолицый, с веснушками и слегка вздернутым носом. Ему было лет двадцать, и тяжкие испытания первых дней войны, казалось, не отложили на его облике своего отпечатка.

У обоих пограничников форма была грязной и местами порванной, но висевшие за плечами винтовки были в хорошем состоянии, свидетельствующем о заботе и уходе за ними.

Сергей сорвал с немецкой куртки погоны, знаки отличия армии Вермахта, и кокарду с пилотки.

– А то еще пристрелит здесь, в лесу, какой-нибудь красноармеец, – грустно пошутил он.

Пограничники промолчали.

* * *

Так и не уснув до утра, Михаил услышал, как во дворе забегали. Кто-то громко ругался. «Это Китлинг, – понял Михаил. – Наверное, Сергею побег удался, раз такой переполох».

Наконец к ним в избу постучали. Боде проснулся.

– Что за черт?! Поспать не дадут! – недовольно рявкнул он, потягиваясь.

– Что такое, Райнер? – спросил его Михаил.

– Сейчас узнаем, – ответил майор, открывая дверью. На пороге стоял Китлинг.

– Герр майор, часовой пропал.

– А пленные на месте?

– Так точно. Сарай заперт на замок.

– А-а, черт. Пленных расстрелять, и все село перевернуть, но найти этого часового.

– Слушаюсь, – Китлинг козырнул и вышел.

Немного погодя послышались автоматные очереди. Боде и Михаил умылись и сели завтракать, но тут опять пришел Китлинг.

– Герр майор, нашли тело часового в кустах за сараем. Кто-то ударил его ножом и забрал автомат и одежду.

– Согнать местное население на площадь! Немедленно!

Михаил и Боде вышли из избы и отправились на центральную площадь села, откуда доносился детский и женский плач.

Местные жители толпились на площади, окруженные солдатами. Среди них преобладали старики, старухи и женщины с маленькими детьми.

Те, кто помоложе успели покинуть село до прихода немцев. Правда, далеко они не ушли, а прятались в ближайших лесах. В дальнейшем люди возвращались в свои деревни и села, так как по приказу оккупационных властей лица, обнаруженные в лесах, считались партизанами и подлежали немедленному уничтожению. Немцы проводили специальные операции, прочесывая лесные массивы по выявлению и уничтожению партизан.

Майор Боде обратился к населению, согнанному на площадь. Он предоставил людям десять минут для выдачи убийц немецкого солдата. Михаил переводил слова майора на русский язык. Толпа молча выслушала требование немцев, не понимая, кто мог убить солдата, если кругом одни женщины, малолетние дети, старики и старухи. Наконец вперед выступил сухонький старичок с седой бородкой.

– Дозвольте сказать, пан офицер, так что никто вашего солдата не трогал. У нас тут одни старики да ребятишки малые. А чужих никого не было здесь.

Михаил переводил майору с этого польско-украинского диалекта, который он сумел разобрать.

Боде приказал Китлингу расстрелять каждого десятого взрослого жителя села.

Обер-лейтенант скомандовал, и солдаты принялись выталкивать из толпы стариков, женщин, старух, отсчитывая каждого десятого.

Детей при этом разлучали с матерями. Поднялся громкий плач и крики разлучаемых, но немцы, раздавая удары направо и налево, отделили обреченных на смерть от основной толпы. Затем раздались автоматные очереди. Люди в ужасе замолчали, не веря глазам своим, как родные падают, сраженные выстрелами.

Майор Боде громко объявил, что так будет со всеми, поднявшими руку на немецкого солдата. Михаил переводил машинально, понимая, как просто расстреляли мирных людей за убийство солдата, к которому они были не причастны.

Расстрелы больных и медперсонала он не видел, и вдруг прямо на его глазах… И тут его пронзила мысль, что воюет он не на той стороне, где должен.

– Теперь, Михаэль, мы можем ехать в Ковель, – сказал ему майор Боде. – Вы слышите меня, Михаэль? Что с вами?

– Все в порядке, Райнер. Просто первый раз вижу такое.

– А-а, привыкайте, мой друг. На войне должно быть не до сантиментов. Мы должны показать этим варварам, что Германия – это сила.

Михаил вдруг подумал, что сейчас он легко бы выстрелил в Боде.

* * *

Сергею показалось, что-то в лесу не так, и вдруг он понял: здесь не было слышно птиц. Нет, они были, но такого птичьего гомона и щебетания, как в мирное время, уже не было.

– Здесь трава примята, кто-то проходил, – сказал Плотников.

– Наверное, такие, как мы. Тоже к своим пробираются, – отозвался Клыков.

Через некоторое время раздался оклик:

– Стой! Кто идет?!

– Свои, – ответил Клыков.

Перед ними появилась группа вооруженных солдат Красной армии. Форменная одежда на них была тоже потрепанная и грязная, а лица выражали усталость и напряжение. Сергей боковым зрением увидел, что они окружены. Во главе группы был офицер с майорскими петлицами на грязной и мятой гимнастерке. На вид ему было лет сорок пять, роста выше среднего, худощавый, с заросшим щетиной лицом. На боку у него висела на ремешке полевая сумка, а рука сжимала рукоятку пистолета, направленного на Сергея с товарищами. Рядом с офицером находился штатский в кителе военного образца, без опознавательных знаков. Чуть полноватый, среднего роста, он показался Сергею знакомым. Приглядевшись, он узнал в нем работника Ковельского горкома партии Кочеткова, не раз бывавшего на приеме у него в больнице.